Анатолий Подшивалов - Наблюдатель

Повертел, попросил лупу — явный оригинал! А цена всего-то тридцать рублей на ассигнации. Это где-то цена из каталогов Петрова и Ильина[9], которые еще только выйдут в начале ХХ века, реальных цен и степени редкости монет в конце XIX века не знали, рынок нумизматики еще только складывался. Ванька тоже с интересом следил за моим рассказом, поэтому я решил купить монету, а заодно и еще одну, принесенную антикваром — золотую десятку Петра III в сохранности, близкой к отличной. Тоже монета личности загадочной и смещенной с престола своей собственной женой, которая велела сдать монеты недолго царствовавшего царя-неудачника. Похоже, что на редкие монеты у этого антиквара цена была стандартной — тот же тридцатник. Стал на шестьдесят рублей легче, а антиквар пригласил заходить еще, на днях он получит монеты из старой коллекции, у него часто бывает сам Великий князь Георгий Михайлович[10]. Для меня факт появления знаний в нумизматике значил многое — может быть, постепенно память восстанавливается? О том, что было со мной до тюрьмы-лечебницы — уже вроде складывается картинка, хотя и с прорехами, а вдруг и послезнание Андрея Андреевича появится?

Заехали на телеграф, купил газеты и отправил Зернову Олегу Петровичу телеграмму на адрес: Купчино, 9-я дачная улица, 4 линия, в собственный дом за номером 11, о том, что приеду послезавтра, в воскресенье, к обеду. Потом вернулись домой и Христо сообщил, что получил от своих людей телеграмму, что «во втором ящике четыре места груза без указания имени отправителя на 28 тысяч франков золотом» (то есть, тетка сдала четыре счета на 28 миллионов франков золотом на предъявителя. Что же, это похоже на правду — чуть больше 11 миллионов рублей). Тара в хорошем состоянии, не испорчена и может быть сдана». Христо сказал, что его ребятам надо выплатить десять процентов. Я согласился и попросил оставить тетке сто тысяч на жизнь и содержание падчерицы. Тогда написали телеграмму: «Оставить информатору по второму грузу сто, снять свой процент в 2,9 тысяч с учетом стоимости первого груза в тысячу и перевести остальные 26 тысяч получателю на его счет в банке «Лионский кредит». Куда отправить тару, сообщим через два-три дня».

В воскресенье мы с Иваном и Ибрагимом поехали в Купчино. Замощенное булыжником шоссе быстро вынуло из меня душу, потом мы свернули на проселок и поехали по грунтовке, достаточно разбитый и с многочисленными ямами, которые Ибрагим старательно объезжал. Это был пригород столицы, застроенный где-то дачами, а где-то оставались поросшие чахлыми березками и кустами обширные пустыри, впрочем, все равно кому-то принадлежавшие, как я имел возможность убедиться, когда опробовал с Христо автоматическое ружье на землях князей Безобразовых. Долго блуждали по поселку, спрашивали жителей, но никто не знал, где дом генерала Зернова. Нумерации домов и табличек с названием улиц не существовало, это была прихоть хозяина дома: хочу — пишу, хочу — не пишу… В конце концов, заехали в какую-то глушь, где посредине дороги была здоровенная лужа неизвестной глубины. Пока Ванька держал вожжи, Ибрагим нашел суковатую палку и потыкал ей в воду для уверенности, что там не саженная яма и мы по краешку форсировали преграду.

Потом прямо под ноги лошадям бросилась здоровенная свинья, за которой гнался мужик с хворостиной и материл свинью и ее хозяина за потраву картофеля (правильно, что свинья картоху подъела, надо было ее раньше выкапывать). Ибрагим натянул вожжи, чтобы не задавить скотину, зато я чуть не выпал из коляски, а корзина с деликатесами, которую мне собрали в Елисеевском, упала с сиденья и рассыпалась. Пока поднимали и отряхивали покупки, мимо прошел приличного вида господин с собачкой, которого я, уже отчаявшись, в двадцатый раз за этот день, спросил про дом генерала и, о, счастье! Господин был соседом Олега и хорошо его знал. Он подробно объяснил, как доехать (оказалось, что мы дважды уже проезжали по этой улочке) и через десять минут мы были у ворот серого некрашеного покосившегося забора, за которым виднелся такой же серый деревянный дом, явно дачного вида. Калитка была открыта, мы постучали и вошли. Собаки не было, а баба, по виду кухарка, бросилась за господами. Олег выглядел неплохо, опирался на палку с той же стороны, где и раньше. Рядом с ним стояла девочка лет четырех и жена, которая явно ждала второго ребенка. Отставной генерал на несгибающейся ноге подковылял к нам, мы обнялись.

— Здорово, бронеходчик! А говорили, японцы тебе ногу оторвали, чтобы ты их не пинал!

— Здорово, изобретатель. Они и оторвали, только маху дали — оторвали подпорченную, ту, которая все равно не сгибалась. Вот я и шкандыбаю практически так же, как и раньше!

Нет, друг мой, — подумал я, — все же хромаешь ты сильнее, но то, что бодрости духа не теряешь — это хорошо. Прошли в дом, а Ибрагима, после того как он, въехав во двор, выпряг лошадок, дал им попить и надел торбочки с овсом, забрала покормить кухарка. Представил Ваньку хозяевам, он шаркнул ножкой и вдруг представился девочке сам:

— Позвольте представиться, мадмуазель, князь Иван Стефани, атаман разбойников и вождь индейцев. А еще я юнга пиратского корабля.

Все рассмеялись, но я сказал, что в одном случае Иван не соврал.

— А я и не соврал, — обиделся Ванька, — на улице я атаман и вождь, а про юнгу ты сам знаешь, что это правда. Сам-то забыл, что был на шхуне коком?

Все опять рассмеялись, но я сказал, что и правда, был коком на шхуне греков-повстанцев, больше похожих на пиратов, а до этого мы три месяца путешествовали с цыганским табором.

— Ну, ты нас заинтриговал, — удивился Олег, — пошли обедать, проголодались, наверно, с дороги, там и расскажешь про свои приключения.

Я сказал Ивану, чтобы он отнес на кухню корзину с продуктами. Наталья, жена Олега пошла с ним, чтобы дать указания прислуге, что и когда подать, с мамой увязалась и дочка, она все время одной рукой держалась за мамину юбку, другой тащила за собой замызганного плюшевого медвежонка, очень похожего на того, что мы с Машей выиграли на благотворительном балу. Надо же, припомнился тот медведик. В дневниках попаданца было упоминание про благотворительный бал в Аничковом, где я познакомился с Витте, но то, какой с виду был выигранный за 500 рублей медведик, этого не было. Значит, восстанавливаюсь!

Потом мы долго и вкусно обедали. Наталья, как обычно, порадовала нас пирожками и расстегайчиками с семгой к рыбному супу, именно супу на прозрачном бульоне из рыбы с кореньями, а не ухой. Водочку закусывали волованами[11] с черной икрой, она же в большой икорнице, обложенной колотым льдом стояла на столе (это уже та, что я привез, вместе с разнообразными балыками). На второе было тельное[12] из судака с белым соусом, типа польского: майонез, яйца и еще что-то, с отварным картофелем, посыпанным мелкопорезанной свежей петрушкой. Потом подали бланманже[13], которое дети уничтожали с изумительной быстротой, опять пирожки, только сладкие, привезенные мной конфекты и фрукты. В общем, стол царский, так и в Зимнем не обедают, но, судя по всему, Наталья ради гостя метнула на стол недельный бюджет. А живут они очень даже небогато[14], обстановка бедная, дом требует ремонта, чувствуется уже сейчас, что из рам дует, а что будет в крещенские морозы? Пенсия у Олега, как я прикинул, чуть больше двух тысяч рублей в год, это с учетом доплаты за орден и увечье. В это время Ванька рассказывал про то, как мы чуть не задавили свинью, за которой гнался мужик с хворостиной.