Анатолий Подшивалов - Наблюдатель

Авраам теперь целыми днями пропадал в синагоге, где проходит подготовка к экспедиции и собирается ее снаряжение. В этом нет ничего необычного: синагога — это не церковь, не храм, а дом собраний, то есть там сейчас и собираются участники экспедиции за сокровищами. Авраам еще раз попробовал уговорить Христо пойти с ними проводником, но тот ответил, что у него семья и он не хочет лишить ее кормильца. Тогда Авраам, судя по всему, (Христо этого не говорил, но по их отчуждению можно догадаться) обвинил его в трусости, а Христо обозвал Авраама глупцом (с чем я тоже согласен).

Отправил письмо Витте, где написал, что я уже полтора месяца в столице и много где уже «засветился», но никаких известий от вашего превосходительства не имею. Оказавшись в затруднительном положении и потеряв все свои средства и недвижимость, напоминаю о долге в полмиллиона рублей, который числится за вашим превосходительством.

Наконец, наступил день визита в МИД. Мы с Христо решили сфотографироваться в мундирах (похоже, что я надеваю парадный мундир в последний раз) и со всеми орденами, и Ванька с нами увязался. Христо надел все свои награды на черкеску (Маша пришила туда же погоны есаулы с басоном отставника), сверху черкески — бурку, а на голову — папаху (день был ветреный, с залива дул пронзительный холодный ветер, пробиравший меня в генеральской шинели до костей). Он решил меня подождать, а у МИДа всегда было полно колясок и городовой гонял те, что попроще, а также не давал стоять извозчикам. Доехали быстро и граф Муравьев долго меня «в предбаннике» не мурыжил, поскольку я прибыл вовремя, а секретарь соблюдал очередь по записи. Министр пожал мне руку и сказал, что рад познакомиться с таким интересным и разносторонним человеком.

— Князь, поскольку я вас лично не знал, то я, прежде чем идти к государю, запасся мнением других людей, знавших вас лично. Вот аттестация Военного министра: способный государственный служащий, сделал много для становления разведочного дела, изобрел много образцов вооружения, из которых заслуживает наивысшей оценки взрывчатка — тринитротолуол и снаряженные ей ручные бомбы и снаряды. Разработанные имярек[8] ручные бомбы являются лучшими в мире. Проявил себя незаурядным военачальником в Эфиопии. К сожалению, в мирное время таланты князя…. не могут быть востребованы вследствие ухудшения состояния здоровья. Подписал — Военный министр генерал от инфантерии Куропаткин.

— Позвольте, граф, почему Куропаткин, это Ванновский меня хорошо знает! — не сдержал я удивленного возгласа.

— Князь, Указом его императорского величества генерал Ванновский уволен со службы по состоянию здоровья. Военным министром назначен генерал Куропаткин.

Дальше мне зачитали мою характеристику как дипломата — мол, возглавил сложнейшую миссию для установления дипломатических отношений с Абиссинией, с чем блестяще справился, на мирных переговорах в Александрии добился максимально возможных для Эфиопии преимуществ и выгод, внес свой вклад в борьбу эллинов против турок о чем есть благодарственное письмо Королевы Эллинов. Выполнял особые и важные поручения покойного государя и пользовался его уважением и доверием. Ну и опять: в связи с пошатнувшимся здоровьем….в отставку.

Вот прямо как, из двух характеристик вполне достойная эпитафия получается.

Ну, наконец, Указ ЕИВ: «Нам (далее опустим полный титул государя императора) сим указом нашего действительного тайного советника… благоугодно отправить в отставку по слабому состоянию здоровья с назначением пенсиона в 1200 рублей в год и правом ношения мундира».

Всего мне причитается из кассы за четыре с половиной года с учетом недополученного жалования тайного советника 5135 рублей, которые я могу получить в кассе Министерства. С этими словами мне вручили папочку с указом, характеристиками, пожелали всех благ и проводили до двери.

Получил деньги (касса МИДа, в отличие от Военного Министерства, располагалась прямо у входа) и вышел к Христо, который, скинув бурку, отчитывал городового. Увидев меня в шинели нараспашку, в золоте мундира и блеске орденов, городовой совсем растерялся, стал извиняться, мол, не признал, прощения просим-с.

— Глупый полицейский, думал меня испугать и прогнать. Так я его заставил заниматься строевой подготовкой, печатать шаг и правильно представляться его высокоблагородию[9]. Кучера сбежались посмотреть на этот цирк, жаль вы рано появились, он еще правильно рапортовать офицеру не научился.

Потом нашли приличную фотографию и Христо, скинув бурку, попросил городового присмотреть за лошадками. Фотограф принял меня за Ваниного дедушку и предложил сесть на стул, а они с Христо встанут по бокам «почтенного старца». Пришлось объяснить, кто есть кто и Ваня сам решил проблему расстановки — он встанет в центре, а мы — по бокам. Оставил задаток и мы вернулись к коляске. Гулять так гулять — мы поехали обедать в «ПалкинЪ». Заказали всего понемножку, а вот мороженого всякого — на Ванькин вкус, я обеспокоился, как бы он не застудил горло, поэтому заказали горячего чая с вареньем. Расплатились, вышли на улицу, опять городовой: «Чья коляска, почему лошади брошены на улице?». И опять Христо поставил городового по стойке смирно:

— А тебя где носит, городовой бляха номер 720? Его светлости коляску на присмотр швейцара оставлять приходится, а у швейцара работы много: дверь открывать и чаевые собирать, чуть отвлекся — и увели лошадок! Все доложу градоначальнику!

— Ваша светлость, не извольте гневаться, — залебезил городовой, вот на секунд отлучился, а так я здесь, никуда не отлучался. Смотрю — лошади без присмотра, вот и присмотрел за ними.

Пришлось дать ему полтинник за присмотр, столько же, сколько до этого швейцару. А вообще не дело это есаулу на козлах сидеть, наверно, у государя и то кучер чином поменьше.

— Христо, а не нанять ли нам мужика-кучера, чтобы ухаживал за лошадьми и дворничал, печи зимой топил. Думаю рублей за 10–15 можно найти с хозяйскими-то харчами. Я плачу за полгода, потом ты.

— Хорошо, хозяин, я подумаю.

Вернулись домой, а там меня ждет приглашение от Великого князя Михаила посетить летное поле в Пулково послезавтра, если не будет дождя, а если будет дождь, то в первый же сухой день. Коляску за мной пришлют к десяти утра.

[1] В реальности с 1 января 1898 года Военным министром стал осторожный генерал Куропаткин, так сказать, император Николай приготовил новогодний подарочек Ванновскому, назначив его министром народного образования. Но Куропаткин никогда бы не стал хлопотать ни за Христо, ни за нашего героя, поэтому автор продлил существование Ванновского как Военного министра. А, собственно, почему бы и нет — армия успешно отразила наступление японцев в Корее.