Геннадий Марченко - Второй шанс 3

— Варченко! — вывел меня их задумчивости голос Фроловой.

— Что?

— Ты о чём думаешь? Мы вообще-то тебя разбираем.

Мне захотелось спросить, что я, конструктор что ли, разбирать меня, но счёл за лучшее сказать другое:

— Думаю я о том, что чем успешнее человек, тем больше у него недоброжелателей. Это, наверное, естественное явление, когда кому-то не по душе, что кто-то более удачлив и талантливее его, и это чувство вызывает желание хоть как-то ему навредить. А уж если подвернётся повод, пусть даже малейший, пусть даже притянутый за уши — так это вообще праздник!

И снова в зале воцарилась гробовая тишина, уже и шарканья метлы не было слышно, будто бы Петрович, проникнувшись важностью момента, стоял и прислушивался к тому, что обсуждали в актовом зале. Наконец пришедшая в себя Фролова, ослабив на своей плотной шее узел галстука, выдохнула:

— Однако… Товарищи, вы слышали? Варченко только что практически назвал нас неполноценными!

— Я этого не говорил…

— Не нужно отпираться, все всё прекрасно поняли! Товарищи! Я считаю, что таким личностям, как Варченко, не место в комсомоле! Предлагаю немедленно исключить его из рядов Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодёжи! — А не положено сначала провести собрание в группе, в первичной организации? — спросила Верочка с места. — Насколько я знаю, только после этого вопрос выносится на бюро училища, а затем решается на уровне райкома и горкома ВЛКСМ.

Но Фролова, похоже, была настроена по-боевому. Видно, сильно я её разозлил.

— А мы задним числом проинформируем и райком, и горком, если понадобится. Прошуприсутствующих в зале комсоргов проголосовать. Кто за то, чтобы Варченко исключить из комсомола?

Она первая взметнула вверх руку. С небольшой заминкой её примеру последовала комсорг группы проводниц с третьего курса. Следом поднялась ещё одна рука, ещё…

— Стрючков, а ты что, считаешь поведение Варченко достойным высокого звания комсомольца?

Серёга сначала покраснел, затем побледнел, и медленно, словно она была налита свинцом, поднял руку. Так Костя Иночкин потерял ещё одного друга, если выражаться крылатой фразой из кинокартины «Добро пожаловать или посторонним вход воспрещён». Я его, впрочем, прекрасно понимал, но от этого на душе было не легче.

— Нет, я воздержусь!

Ого, а у Серого, оказывается, есть характер. Пусть и не «против», но и не «за». Респект, как говорится, и уважуха!

— Стрючков, ты хорошо подумал? — с угрожающей интонацией в голосе спросила Фролова.

— Да, — дрожащим от волнения голосом ответил он, — я хорошо подумал.

— Что ж, как бы там ни было, в протоколе голосования у нас девять проголосовало «за» при одном воздержавшемся. Варченко, прошу положить на стол комсомольский билет на стол. И значок не забудь снять.

Вот так меня разжаловали из комсомольцев. Что я испытывал в этот момент? Понятно, ничего хорошего, но больше всего переживал по поводу того, как я преподнесу эту новость маме.

— Макс, извини, что я не проголосовал против твоего исключения, эта же грымза меня и так со свету сживёт.

Я и не заметил, как рядом со мной, медленно бредущим по коридору, оказался Серёга.

— Не переживай, — успокоил я его, — на твоём месте я бы тоже, может, не полез в бутылку, ты и так воздержался, а это уже само по себе немало значит.

На самом-то деле я бы, конечно, полез в бутылку, да ещё как полез. Но Серёга и в самом деле показал характер, зная, что злопамятная Фролова ему это так просто не оставит.

Дома я ничего не сказал. Вот просто не смог из себя выдавить. А чтобы мама не ужаснулась отсутствию на лацкане моего пиджака комсомольского значка, я его попросту купил в киоске «Союзпечать». По дороге домой будут цеплять, а утром по пути в училище снимать. Рано или поздно мама, конечно, узнает, что меня исключили из ВЛКСМ, и моя задумка казалась глупостью, однако я не мог себя пересилить.

В этот вечер даже прогулка с Ингой после тренировки не могла поднять мне настроения. В итоге она заметила, что со мной что-то не то, и так насела, что я не выдержал и всё ей рассказал. И как только излил душу — мне сразу же стало легче.

— Господи, какая чушь, — прошептала Инга. — Это прост суд Линча какой-то! И это в то время, как благодаря тебе одному училище гремит на весь Союз!

— Ну ты преувеличиваешь…

— Да ничего не преувеличиваю! Так и есть. Кто слышал о твоём, как его там… ТУ-9 до того, как ты появился в его стенах? То-то же… Нет, я этого так просто не оставлю!

— И что же ты сделаешь? — грустно улыбнулся я.

— Узнаешь, — прищурилась Инга, и я понял, что она и впрямь этого так просто не оставит.

Уже в понедельник ближе к концу занятий Фролова с видом оскорблённой невинности вручила мне обратно мой комсомольский билет и значок. Я малость офигел, поинтересовавшись, чем вызвана такая щедрость.

— Нашлись у тебя… защитнички, — процедила она, удостоив меня гневно-презрительным взглядом.

Как я уже узнал позже, Инга тем же вечером передала мой рассказ своему отцу, а Михаил Борисович вызвонил секретаря райкома ВЛКСМ и устроил ему головомойку. Тот, в свою очередь, позвонил Фроловой и тоже морально поимел на тему: «Думать надо, дура, на кого бочку катишь. И вообще, кто тебе дал право принимать такие решения самостоятельно?!». М-да, вот теперь я далеко не уверен, что девица в скором времени перейдёт на работу в райком комсомола, как это случилось в прежней реальности.

А между делом на фоне осеннего пейзажа у меня сочинилась вещица, как мне показалось, с более-менее приятно ложащимся на слух мотивом, такой облегчённый вариант ранних «Чайфа» или ДДТ. Над «intro», то бишь инструментальным вступлением, которое в итоге стало ещё и «outro», немного побился, в конце концов, не мудрствуя лукаво, решил позаимствовать табы у Басты из его «Сансары» — единственной вещи, которая мне нравится у будущего ростовского рэпера. Назвал получившееся произведение «Старый дом».

На ближайшей репетиции только этой песней и занимались. Народ поначалу офигел от такого, по их мнению, «взрослого» текста. Я предложил вокальную партию Валентину, и у него вполне неплохо получилось. Уже на следующую репетицию я принёс свой магнитофон (не всё же Вальке таскать из-под бдительного ока родителя), и мы записали композицию на плёнку [14] https://www.youtube.com/watch?v=Myx1ChLPo3g&t=40s Наконец-то студийная запись)). . До кучи и «Потому что нельзя» записали, я уже обречённо относился к тому, что её все считали моей.

И вроде бы всё вкатывалось в привычную колею, пока в один из первых дней октября Инга взволнованным голосом по телефону не назначила мне встречу. Я сразу понял, что случилось что-то серьёзное. Мы встретились в «Снежке». Я заказал какао и бутерброды, но моя девушка к ним даже не притронулась, лишь сделав маленький глоток из гранёного стакана. Она всё больше смотрела в стол и кусала губы.