Геннадий Марченко - Второй шанс 3

— Ой, отец меня замучил расспросами, с кем это я собралась в ресторан, — шепнула она мне на ухо, когда мы сели на заднее сиденье чёрной «Волги».

Генри Стоун расположился рядом с мамой справа, как раз позади сидевшего на переднем пассажирском сиденье Мясникова. По пути гость из-за океана с интересом разглядывал в окно окружающий пейзаж, а второй секретарь обкома партии, с трудом поворачиваю голову на толстой, короткой шее, знакомил того с историей города. Когда притормозили у «Золотого петушка», успел дойти до оккупации Пензы белочехами.

Стоун, покидая «Волгу», галантно предложил маме руку, та с благодарной улыбкой воспользовалась предложенной помощью. Журналист тут же отметил красоту ресторана, выстроенного из дерева в форме русского терема.

— О, это настоящий медведь!

Стоун широко распахнутыми глазами смотрел на маленький загон, в котором бурый мишка сосредоточенно грыз морковку.

— Ага, цирковой, — усмехнулся Мясников. — Гастролировала у нас труппа, а медведь лапу сломал. Дирекция программы собиралась пристрелить косолапого, а я уговорил оставить его нам. Вот теперь народ завлекает.

— А трактир построен по задумке как раз Георга Васильевича, — желая сделать Мясникову приятно, встрял я со своей информацией. — Так сказать, памятник деревянного зодчества.

Тот мне благодарно улыбнулся, ему, похоже, тоже хотелось похвалиться, но из его уст это выглядело бы не слишком скромно. А я с грустью подумал, что летом 2009 года огонь уничтожит уникальное строение, превратив его в пепелище. И затем на этом месте выстроят другое заведение под тем же названием. Но это уже будет здание из стекла и бетона, на которое и смотреть-то не захочется. Может быть, благодаря моему вмешательству и удастся предотвратить трагедию, которая должна произойти только спустя три десятилетия.

Башенку трактира украшала фигурка Золотого петушка. При входе висела доска, из которой следовало, что это здание срубили и украсили народные умельцы из села Русский Камешкир — три брата Сорокиных и их двоюродный брат Строкин — все фамилии сопровождались инициалами. Встречать нас вышла директор заведения, дородная женщина с неестественно широкой улыбкой на лице. Внутри нас встретила массивная деревянная мебель: большие столы, лавки, тяжёлые табуретки. Из трубы старинного граммофона доносился голос Руслановой, поющей про валенки.

Для Мясникова и его гостей был зарезервирован небольшой зал, она же горница, в которой обнаружилась клетка с попугаем. Не успели занять места за столом с белоснежной скатертью — официантка, одетая чуть ли не в сарафан, положила перед нами меню.

— Извините, здесь вам вряд ли предложат стейк с кровью, — улыбнулся Георг Васильевич.

— Бога ради, не беспокойтесь, я давно привык к русской еде, хотя, признаюсь, иногда скучаю по кухне своей родины. Даже на пиццу согласился бы, но, к сожалению, в России нет пиццерий.

— А можно было бы открыть хоть одну для эксперимента, — сболтнул я. — Не отказался бы сейчас от куска «Пепперони» или «Баварской».

— О, вы разбираетесь в видах пиццы? — с прищуром глянул на меня Стоун.

— Э-э-э… Да так, довелось в Греции попробовать, пара названий запомнилась, — вывернулся я, едва не покраснев как рак.

— Ну, насчёт пиццы не обещаю, — взял бразды правления в свои руки Мясников, — а вот можем отведать, например, капусту кочанную квашенную, огурцы соленые, похлёбку в горшочках, мясо по-деревенски с грибами, цыпленка по-купечески…

— У меня уже от одного перечисления блюд началось слюноотделение, — улыбнулся американец. — Я готов съесть всё!

— Ну смотрите, мистер Стоун, я вас за язык не тянул, — хохотнул Мясников и повернулся к замершей рядом официантке. — Милочка, несите всё, что я сейчас перечислили. И не забудьте кувшинчик квасу.

— С медом, тмином, мятой или хреном? — как ни в чём ни бывало поинтересовалась та.

— Давайте всё, пусть наш заокеанский гость попробует, что такой настоящий пензенский квас.

— А «Золотой петушок» подавать?

— Самой собой, даже можно было и не спрашивать! И ещё бутылочку в подарок для гостя.

А что будем мы, он даже не соизволил поинтересоваться. Лишь бы иностранцу угодить. Я даже немного обиделся. Покосился на маму, та пребывала в каком-то восторженном состоянии. Понятно, раньше бывать ей в этом трактире ещё не доводилось, да и вообще в силу уважительных обстоятельств в нашей семье не особо было принято разгуливать по питейным заведениям.

Держа в руках бутылку с коричневато-золотистой жидкостью, Георг Васильевич объяснил Стоуну:

— Побывать здесь и не отведать «Золотой петушок» — преступление. Эту горькую настойку на 38 травах выпускают только на Нижнеломовском ликёро-водочном заводе, который до революции был поставщиком Двора Его Императорского Величества, и только для этого трактира, ограниченной партией. Может быть, вы из убеждённых трезвенников, ни капли в рот не берёте?

— Нет-нет, — мотнул головой тот, — я хоть и не пьяница, но в спиртных напитках разбираюсь, и мне будет очень интересно распробовать вашу фирменную водку. Вернее, горькую настойку.

В этот момент из клетки с попугаем донеслось хриплое:

— Пей, сука, не задерживай!

На несколько секунд в горнице воцарилась гробовая тишина, только из основного зала доносился голос Петра Лещенко, певшего о чёрных глазах, которые его пленили и погубили.

— Не понял! А что это такое милочка, сейчас было? — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, поинтересовался Мясников у замершей по стойке «смирно» официантки.

Та, сглотнув застрявший в горле ком, кое-как из себя выдавила:

— Георг Васильевич, это у нас тут в прошлом месяце глава Городищенского района заезжал, с друзьями чей-то день рождения отмечали, вот кто-то из гостей от большого ума и научил Гришу этим словам.

— Городищенский район, говоришь? — с плохо скрытой угрозой в голосе повторил Мясников. — Он и так у нас по урожайности в хвосте плетётся… Разберёмся. А попугая, пожалуй, лучше убрать от греха подальше.

Он покосился на Стоуна, который с трудом сдерживал ухмылку, глядя, как перепуганная официантка чуть ли не бегом уносит клетку с пернатым провокатором.

— Ишь ты, развели тут… Да что с глупой птицы взять, попугай же, попка, — с деланной улыбкой объяснял американцу Мясников. — Ну что, первый тост за советско-американскую дружбу?

— Согласен, — кивнул Стоун.

Мясников сразу в себя опрокинул содержимое рюмки, а янки предпочёл употреблять водку маленькими глотками. Георг Васильевич, глядя на это, сказал, что так пить нельзя, после чего с энтузиазмом принялся учиться янки мастерству пития. Мне же, как несовершеннолетнему, пришлось довольствоваться квасом. Кстати, довольно неплохим. По ходу дела мы дегустировали все четыре вида из разных кувшинов, и каждый получил наше одобрение. Хотя лично мне больше остальных понравился квас с хреном, настолько ядрёный, что на глазах выступили слёзы.