Геннадий Марченко - Второй шанс 3

Наконец дверь распахнулась, и нашим глазам предстал раскрасневшийся, как после бани, Любушкин. Вытирая толстую шею носовым платком, выдохнул:

— Поговорили мы с товарищем капитаном, он понял, что перегнул палку. Мало ли музыкантов на свадьбах играют… В общем, у него к вам больше претензий не имеется. Кстати, вы сильно торопитесь?

— Да не то что бы очень?

— Может, зайдём ко мне в кабинет на чаёк? Когда ещё представится случай пообщаться с настоящим писателем!

— Вы мне льстите, — скромно улыбнулся я, — я ещё не настоящий писатель, только учусь. Но от чая мы, пожалуй, не откажемся, да, мама?

— Да-да, — кивая, пролепетала та, всё ещё, видимо, не веря, что нам удалось так легко отделаться.

Кабинет полковника был раза в два побольше, нежели у капитана Лещенко. И выглядел поприличнее. На стене позади кресла начальника РОВД красовались портреты Брежнева и Дзержинского, массивный, светлой полировки стол, стулья с мягкой обивкой… Чай нам заваривал сам Любушкин. С лимоном, как я и люблю. Маме было всё равно, она до сих пор не могла отойти от пережитого. Да и меня, если честно, ещё потряхивало.

— Вижу, всё никак в себя не придёте, — обращаясь в основном к маме, сказал полковник. — Может, валерьянки накапать?

— Что вы, не стоит!

— Тогда будем пить чай. Сахар кладите, не стесняйтесь…. Печенье вот берите… А я ведь подписан на журнал «Юность», а дома жена бурчит, что всё своими газетами и журналами заполонил, вот я их и приношу на работу. Сам прочитаю — отдаю сотрудникам, журнал многим нравится, — отхлёбывая из стакана горячий чай, сообщил полковник. — Кстати, надо посмотреть, может, как раз с вашей повестью номер завалялся.

Он выдвинул ящик стола и выудил из него несколько номеров «Юности».

— Вот! Как знал!

Он шлёпнул перед нами на стол тот самый номер, в котором вышла первая часть моего романа. Раскрыл, добрался до нужной страницы, посмотрел на маленькое фото, на меня, довольно улыбнулся.

— На фотографии-то помоложе чутка. А давайте-ка, молодой человек, автограф что ли, оставьте, когда ещё возможность представится.

Мне что, трудно, тем более для начальника РОВД? Я даже пожелание написал, мол, желаю дорасти до начальника УВД, а в перспективе до министра МВД. Будет у человека теперь стимул служить ещё более добросовестно.

— Я вот знаю, вы ещё и песни сочиняете, Максим?

— Есть немного, — скромничаю я.

— Вот бы сочинили что-нибудь про милицию! Есть, конечно, неплохая песня из кинофильма «Следствие ведут ЗнаТоКи», помните? «Наша служба и опасна и труда…» Но у нас её на всех праздниках исполняют, а народу хочется чего-то нового.

— А у вас ведь скоро, если не ошибаюсь, профессиональный праздник? — закинул я удочку. уже предполагая, чем закончится разговор.

— Да, День милиции 10 ноября, в следующую пятницу, — подтвердил Любушкин. — Собираемся, как обычно, в Доме культуры Дзержинского на торжественный вечер, наградят лучших, потом будет праздничный концерт. Обещают даже кого-то из Москвы привезти.

— Товарищ полковник…

— Можно просто Александр Викторович.

— Хорошо… Александр Викторович, есть у меня песня про милицию, хорошая песня, уверен, вам понравится. И не только вам, всем сотрудникам органам правопорядка.

— Что, серьёзно? — оживился он.

Я изобразил мину, соответствующую выражению: «Да ты чё, начальник, зуб даю!»

— Так вы что, хотите на вечере выступить?

— А почему бы и нет? Для родной-то милиции!

Вот именно, почему бы и нет, когда есть шанс заиметь такие привлекательные связи? В местном КГБ уже есть знакомцы, свои люди в милиции тоже не помешают.

Короче говоря, договорились, что в следующий вторник (понедельник у полковника, как выяснилось, напряжённый день, планёрки в УВД и так далее) я заношу Любушкину аудиокассету с записью этой самой песни.

По возвращении домой я сразу набрал Бузова, в двух словах объяснил причину визита в РОВД, добавив, что волноваться ему не стоит. На следующий день, собравшись на репетицию, я объяснил своим ситуацию, напомнив, что мы все ещё находимся под ударом с этими свадьбами, а теперь придётся завоёвывать доверие у местного милицейского руководства через песни.

— А может, что-нибудь про ОБХСС ещё сочиним, для подстраховки? — предложил напрягшийся оборотом событий Валя.

— Не надо, обойдёмся милицией.

Тем более что песен про ОБХСС я не помнил, и вообще, наверное, вряд ли кто-то посвящал им песни. Разве что совсем уж малоизвестные исполнители. Так что всю репетицию мы посвятили одной песне, прозвучавшей когда-то в моём будущем в сериале «Улицы разбитых фонарей». У Вали голос был побрутальнее моего, хотя тоже не Расторгуев, его и я заставил солировать. Главным же было добиться от Валентина экспрессивного исполнения песни. Не то что бы носиться по сцене, размахивая бас-гитарой, но хотя бы вложить в неё какие-то эмоции. В конце концов решили, что на припеве я буду Вальке помогать, не только выступая в роли бэк-вокалиста, но и добавляя экспрессии.

В тот же день записали на плёнку наиболее идеальный вариант исполнения, и во вторник я принёс аудиокассету полковнику Любушкину. Чтобы я мог беспрепятственно пройти, он мне ещё в прошлый раз выписал повестку. Я и в училище ей козырнул, объясняя, почему завтра с утра меня не будет. Правда, всё равно пришлось подождать, пока у Любушкина закончится совещание с заместителями и начальниками отделов.

— Заходи, не стесняйся, — сразу перейдя на «ты», пригласил меня Александр Викторович. — Ну что там с песней, принёс?

— А есть на чём послушать? Или я могу вам отдать кассету, дома послушаете.

— Хм… Идём к заму, у него, кажется, стоял в кабинете магнитофон.

Майора Левова визит начальника с каким-то юнцом удивил, правда, узнав причину, без проблем согласился предоставить в прокат «Электронику-302». Я торжественно — хотя на самом деле меня ещё как колбасило — вставил кассету в кассетоприёмник и нажал клавишу воспроизведения записи. И понеслась…

Я покосился на слушателей, их лица изображали заинтересованность и как бы одобрение. Посмотрим, как примут припев.

Я больше всего волновался насчёт слова «опера́», а ну как посчитают слишком уж панибратским по отношению к сотрудникам органов внутренних дел. Но ничего, прокатило вроде бы. А фразу «сейчас бы просто по сто грамм» пришлось заменить на «сейчас бы к жёнам, матерям». Ничего более подходящего я к субботней репетиции придумать не смог.