Александр Михайловский - Сопки Маньчжурии

Но все понимают, что за спиной у Михаила стоит моя достаточно весомая фигура. Мои возможности влиять на ход событий доказываются как фактом разгрома Японии в течение двух недель, так и исчезновением Великого князя Владимира Александровича с супругой, при том, что оба – и Николай, и Михаил – прекрасно осведомлены об их судьбе, но тихонько о ней помалкивают. При этом Великий князь Сергей Александрович, считавший себя чистым и безгрешным, вместе с супругой, сестрой отставной царицы, примчался на это мероприятие из Москвы, а второй уцелевший дядя обоих царей неожиданно прыгнул в свою яхту «Светлана» и дернул за границу – только засверкали в воздухе винты. А вот тут совесть, должно быть, нечиста – так, что на ней клейма ставить негде… Правда, если этот наивный чукотский мальчик полагает, что сумеет скрыться от меня за границей, то он жестоко ошибается. У меня такие длинные руки, что достать его я смогу не только в Ницце или Париже, но и в самом аду. Такие полномочия и возможности у меня тоже имеются.

Впрочем, воспринимая энергетические потоки от собравшихся представителей российской верхушки, я вдруг понял, что выигрыш русско-японской войны и обмен на троне двух братьев будет только первым шагом в решении поставленной задачи. В тот момент передо мной колыхалось, шипело и булькало то самое Петербургское болото, которое нам с Михаилом предстоит осушить до дна. И приступить к этому нужно как можно скорее. Именно по этой причине тут, на Дальнем Востоке, я и погнал своих лошадей галопом. Лишившись вслед за армией еще и флота, японский император должен особо остро почувствовать свою беззащитность, что по идее подтолкнет его к более покладистой позиции на переговорах.

А если на стороне своих клиентов в разбор полетов вмешаются англичане, то пусть пеняют на себя. Я просто напущу на них «Каракурта» и умою руки. Британский флот, вышедший из Вейхавея, сгинет бесследно – и не останется ни одного свидетеля, который смог бы поведать об его судьбе. Конечно, выжившие будут, даже «Каракурт» без применения спецбоеприпасов не способен устроить тотального уничтожения, но все они будут тщательно собраны с поверхности моря, чтобы присоединиться к королеве Виктории в ее квесте по освоению Британии шестого века христианской эры. И им еще повезет, потому что остальные их приятели к тому времени будут кормить крабов на дне Желтого моря.

Но вот японская эскадра уже находится в зоне поражения. Русская эскадра из кильватера перестраивается в строй уступа, носовая башня «Ретвизана» находит головной японский корабль стволами своих орудий, лейтенант Алеамбров вводит в систему центральной наводки последние поправки – и орудия главного калибра сдвоено грохочут очередью из двух двенадцатидюймовых снарядов. Здесь принято стрелять залпами, но Клим Сервий, для которого все это седая древность, долго объяснял старартам [34], что два тяжелых снаряда, летящих рядом, будут толкаться своими сверхзвуковыми ударными волнами, из-за чего существенно ухудшается стабильность траектории и кучность. Очередь с интервалом в секунду или около того – гораздо рациональнее, поскольку за это время предыдущий снаряд улетает вперед примерно на километр, а следующая за ним сверхзвуковая ударная волна успевает рассеяться.

Каперанг Щенснович бормочет короткую молитву – и через несколько десятков томительных секунд справа и слева от японского мателота встают два высоченных столба воды высотой выше мачт, и после этого гремит такая же очередь в два снаряда от «Полтавы». Тем временем старарт «Ретвизана» в некотором обалдении смотрит на машинку, которая настолько сумела свести все допуски к минимуму, что ему удалось взять врага под накрытие с первого же залпа. На самом деле дело не только в идеальном баллистическом вычислителе, но и в том, что из мастерских «Несокрушимого» снаряды выходят абсолютно одинаковые, с точностью до грамма – как по весу, так и по аэродинамической форме, в то время как боеприпасы местного производства преизрядно «пляшут» в своих характеристиках, даже в пределах одной и той же партии.

У «Полтавы» тоже вышло накрытие, причем один снаряд рванул у врага прямо под бортом и тут же сдвоенным стаккато ударили пушки «Пересвета» и «Победы», а уже за ними, через три-четыре секунды – во второй раз гулко прогремела носовая башня «Ретвизана». После того как стих грохот и ветер сдул в сторону остро пахнущее эфиром облако пороховых газов, стало видно, что головному японскому броненосцу все же прилетело на орехи. Три близких разрыва вокруг и один багровый огненный шар, вспухший где-то в районе первой мачты. Мачта наклоняется и рушится в море вместе с дальномерным постом и всей той путаницей, фалов, тросов и канатов, которые позволяют управлять боем при помощи флажных сигналов. Первое попадание и первая кровь… А ведь японцы к этому моменту даже не могут нам ответить, потому что их снаряды до «Ретвизана банально не долетают.

Первый ответный выстрел со стороны японских кораблей прозвучал только через четыре минуты избиения, когда их головной корабль получил уже два попадания десятидюймовыми и одно – двенадцатидюймовым снарядом. Два водяных столба слева от нас с небольшим недолетом, визг осколков, перехваченных защитным полем, и после этого – еще одно двенадцатидюймовое попадание в головной японский броненосец, как мне сначала показалось, куда-то между труб. Но нет: когда рассеялось черное облако после двойного взрыва, стало ясно, что вражеский корабль, кренясь на правый борт, противоположный от нас, резкой циркуляцией вправо выходит из боя. При этом левого борта у него уже нет. Внутренний взрыв разворотил его на большом протяжении, скинув воду бронеплиты, пушки и вообще все, что оказалось на пути ударной волны. И это же, как я понимаю, и спасло японский корабль, ибо поврежденный борт оказался легче неповрежденного. В парусном флоте, насколько мне помнится, для облегчения поврежденного борта скидывали в воду пушки, а тут все скинулось само.

Но это спасение было ненадолго. Каперанг фон Эссен, конечно, приказал задробить [35]стрельбу по головному и начать пристрелку по следующему в колонне, но пока эту команду передавали при помощи флагов, «Победа» и «Пересвет» успели еще по одному разу отсалютовать десятидюймовыми снарядами из носовых башен по злосчастному броненосцу. И, как назло, японцам не повезло (честное слово, я тут ни при чем) – один из русских снарядов ударил прямо в разрушенный борт и дал еще один взрыв, теперь уже точно прямо внутри одного из котельных отделений. Если что-то сможет поджечь уголь, лежащий в угольных ямах, то это триалинит, причем погасить такой пожар можно только изоляцией от кислорода. Из дыры в борту вырвалось багровое ревущее пламя, кренящийся корабль продолжил циркуляцию, все больше увеличивая свой крен. Он пока не тонул, но уже не имел возможности вести бой, да нам уже было не до него, поскольку остальные корабли японской эскадры сосредоточили свой огонь на «Ретвизане».