Владислав Савин - Красный бамбук [litres]

Истребителей в небе мы не видели – по крайней мере, на дистанции, где мы могли различить тип самолета. Я разглядел один раз какие-то реактивные, прошедшие высоко и в стороне – не знаю, были ли это наши или американцы. Да и не было времени смотреть – прозевать атакующий штурмовик было смертельно опасно. Наш подполковник погиб – жалко, он был хорошим командиром, воевал еще с японцами, затем с французами, и после ранения был переведен с фронта, учить нас.

Та первая волна авианалета длилась всего четверть часа – мне показалось, прошло несколько часов. Вдруг стало тихо, вокруг нас – тут еще, я помню, наши привели пленных американцев, которые вылезли из озера, и сразу подняли руки, они были такие рослые, каждый из нас им по плечо, но дрожали от страха и что-то повторяли на своем языке. Мы не знали, что с ними делать, и приказали лечь и не шевелиться – а тем из наших, кто их охранял, чтобы пристрелили при любом движении. И тут прилетели «сверхкрепости», которым штурмовики должны были расчистить дорогу.

Нам повезло, что нас задело лишь краем, и бомбы падали очень редко – но это были тяжелые фугасы, оставляющие воронку, в которой мог бы поместиться дом. И наши калибры уже не могли их достать, мы лишь сжимали кулаки в бессильной злобе – и радовались, замечая в небе след от зенитной ракеты, после которого почти всегда один из бомбардировщиков превращался в пылающий и падающий метеор. И тяжелые зенитки тоже стреляли – мы видели многочисленные облачка разрывов рядом с самолетами, которые после начинали дымить и вываливались из строя. Одну из «крепостей» мы даже обстреляли, когда она, теряя высоту, прошла возле нас на высоте около двух тысяч, однако падения ее мы не видели.

А после вдруг стало чисто. Зато в кварталах к северу от нас были видны большие пожары. Тут прибежал Павел Иванович, он командовал той самой ротой на БРЭМ, и сказал что ему нужна пехота в помощь. И мы, оставив часть своих (в основном легкораненых) у зениток, отправились разбирать завалы, тушить пожары и спасать людей. Я помню, как мы раскапывали бомбоубежище, стараясь успеть раньше, чем люди там задохнутся. Помню обгорелые тела на обочине – и каким-то чудом уцелевший букет цветов. В тот день и ночь за ним работали все – расчищали улицы для проезда, чинили электросеть и водопровод, сооружали временные жилища для потерявших свои дома. И вывозили трупы – многих даже опознать было нельзя. Лишь зенитчики оставались на своих постах, готовые отразить повторный налет. Павел Иванович после налил мне русской водки – которую я выпил, первый раз в жизни. И сказал:

– Запомни звериную харю американского империализма. Говорят, что «за свободу и демократию» такое творят – верно, за свою свободу всех убивать, и чтоб повсюду был лишь их американский порядок. Ничего – мы им зубы вышибем и руки поотрываем!

Ну а после, уже на следующий день, приехал корреспондент советской «Правды». Ездил, беседовал и фотографировал по многим частям – но для своей газеты выбрал нас. Не знаю, почему – мы были маленькими, щуплыми, выглядели совсем не грозно, как «полковник Куницын, ужас американцев», каким его рисуют на наших плакатах. Но в вашей самой главной газете на первой странице было именно это фото, восемь мальчишек у пушки. С подписью «зенитный расчет, сбивший четыре американских самолета». Хотя кроме нас там были еще пять пушек, да и другие батареи стояли рядом. Еще там было написано, что благодаря нам совершенно не пострадал госпиталь, что был за дорогой, от нас в полукилометре – ну, от штурмовиков мы его как-то прикрыли, а где наша заслуга в отбитии налета «сверхкрепостей»? Но нам сказали, что так надо – и мы все получили по медали «За отвагу», выше ее лишь ордена. И нам всем ефрейторские нашивки – которые обычно давали лишь с началом выпускного курса, и только учившимся на отлично. И по желанию, десять дней отпуска к родне – но лишь у двоих из нас было к кому уехать.

Я выпустился в пятьдесят седьмом, воевал, к победе был на должности командира роты, хотя офицерские погоны получил уже после, когда учился в СССР. Сейчас вот служу, уже имею двоих сыновей. Стараюсь воспитать их настоящими бойцами – чтобы снова не пришли американцы, со своей «демократией», именем которой они убивали нас тогда.

Из протокола допроса

Согласно Гаагской Конвенции, я могу назвать лишь свое имя, звание и личный номер! Марк Флинн, лейтенант Национальной Гвардии штата Коннектикут. Временно числюсь на службе в ВВС США. Требую, чтобы со мной обходились, как подобает моему статусу военнопленного!

Что значит – «никто не знает о моей судьбе, я мог быть среди убитых»? Есть же куча свидетелей! Как меня схватили, избили, отобрали мое личное имущество, а в завершение еще и заставили лежать лицом в землю, угрожая пристрелить! Подобное поведение совершенно не принято среди цивилизованных наций! Хотя чего ждать от желтомордых дикарей?

Слава господу, наконец вижу белого человека. Конечно, вы русский – что, США разве воюет с вашей страной? В отличие от ханойского режима – который так и не был признан моим правительством, так что не надо обвинять нас в агрессии, мы всего лишь пришли вразумить покровителей бандитов, террористов, убийц! Сейчас я требую встречи с представителем французского посольства – ведь, насколько мне известно, именно Франция взяла на себя заботу представлять интересы американских граждан на территории так называемой ДРВ? И больше не скажу ни слова!

Нет, вы не посмеете! Варвары, звери! Верно про вас пишут – что «славянская раса не белая европейская раса», раз вы так легко сговариваетесь со всякими дикарями, где же ваша расовая солидарность? Подчиняюсь угрозе – но не надейтесь, что после репатриации я буду молчать! У себя в Нью-Лондоне я в гражданской жизни – проповедник очень известной церкви, со множеством прихожан. А еще я сотрудничаю в местной газете. И я обещаю, что вас вымажут грязью не меньше, чем пресловутого «куницына», потребуют вашей выдачи в Гаагу!

Да, я служил в 11-й эскадрилье Нацгвардии. И уже четвертый год действует правительственная программа по привлечению резерва ВВС к военным действиям, для получения боевого опыта. Ротация личного состава, не техники – авиабилет в Китай, за казенный счет, там уже ждут на базе такие же самолеты, на которых мы летали в Штатах, за месяц норма боевых вылетов, и домой с чувством выполненного долга и положенной суммой в долларах. Я ожидал, что и в этот раз будет так же – постреляем по китайским партизанам к югу от Янцзы, а то и вовсе лишь обозначим свое присутствие. А нас бросили в самое пекло!

Могу предположить, слышал разговоры в баре – что нас привлекли потому, что в ВВС сейчас осталось не так много эскадрилий на поршневых, и все они на юге Вьетнама. А «скайрейдеры» показали себя в этой войне очень полезной машиной. И вот, у какого-то осла с большими погонами возникла мысль – а ну-ка, парни, расчистите дорогу для «крепостей». Нет, я летал не на «скайрейдере», в моей эскадрилье были В-26, приспособленные для штурмовой атаки, четыре 20-миллиметровые пушки вместо передней кабины штурмана. Нам говорили, что будет не сильно жарче, чем над «тропой дяди Хо», и что если не снижаться ниже шестисот ярдов, то ДШК, основное ПВО вьетнамцев, тебя не достанут. Мы не ожидали, что будет такой огненный ад!