Владислав Савин - Красный бамбук [litres]

Публика, допущенная на «гостевые» трибуны, еще ничего не знала – газеты вышли из типографий до 6 утра, радио пока ничего не сообщало. Успели уже возникнуть слухи (ведь те, кто спешно был вызван из дома, сказали что-то семьям), но точных сведений никто не имел. Так что – все ждали, что скажет Вождь. Хотя привыкли уже, что текущие дела поручаются председателю Совмина Пономаренко – но праздничное обращение к советскому народу оставалось несомненной монополией Сталина.

Многие из тех, кто стояли на Красной площади в войсковых колоннах – воевали сами, и были еще не стары, оставались в строю. И помнили еще тот, прошлый парад, летом сорок четвертого. Которым руководили те же люди – и сейчас командовал парадом маршал Рокоссовский (в настоящее время зам. начальника Генштаба), а принимает маршал Жуков (военный министр).

В 10.00 на Красную площадь внесли Знамя Победы (то самое, что было в Берлине на развалинах Рейхстага), вместе с государственным флагом СССР. Два маршала выехали на площадь – Жуков, на белом коне, из Спасских ворот Кремля, Рокоссовский на гнедом коне, со стороны Исторического музея – передавали, что когда Сталин спросил, не стоит ли парад с автомобилей принимать, то Георгий Константинович ответил:

– Вот когда я помру, тогда пожалуйста. А пока я жив и на посту, такого непотребства не будет!

Сталин усмехнулся в усы – что ж, это хорошо, когда командующие в хорошей физической форме, чему верховая езда очень способствует. И не стал возражать. А уж как преемник распорядится…

Прозвучали доклады. Маршалы объезжают войска. Рев сотен молодых здоровых глоток «здравия желаем, ура, ура, ура»! Затем Жуков скачет к трибуне Мавзолея, под игру оркестра «День Победы, как он был от нас далек» – эта песня, понравившаяся Сталину, звучала и на том параде, никто не знал, что она «из будущего», в иной истории написана лишь в семьдесят пятом.

– Товарищ Верховный Главнокомандующий…

Обращение было необычным – из тех военных лет. На прошлом Параде звучала официальная должность Вождя. Так что все чуть удивились – но раз так сказано, значит одобрено, утверждено, и для чего-то надо?

Сталин выслушал доклад. А затем на площади настала тишина. Впрочем, перед Вождем был микрофон, и мощные громкоговорители передавали каждое слово так, что слышно было даже на соседних улицах.

– Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!

Те же слова, что в сорок первом! Что это значит?!

– Несколько часов назад я собирался всего лишь поздравить вас с годовщиной великой Победы. Победы в самой страшной войне, которую до сего дня знал мир. Когда на нас ополчилась вся Европа, гитлеровский Еврорейх, когда речь шла не о каких-то территориальных уступках, а о том, будет ли наш народ вообще существовать, или весь сгорит в печах нацистских концлагерей. И мы выстояли, и победили, и освободили от фашистского угнетения народы Европы. А затем разбили и дальневосточного союзника гитлеровского фашизма – японский милитаризм. И помогли народам Германии, Италии, Польши, Югославии, Чехии, Венгрии, Румынии, Болгарии, Греции, Албании, Кореи, Китая, Вьетнама – встать на путь строительства коммунизма. Эти славные деяния советского народа останутся в веках – и история всегда будет помнить, что мы сделали для всего человечества.

Но кто-то все еще хочет попробовать нас на прочность. Пытается говорить с нами на языке силы. Вы знаете, что наша страна заключила Договор о дружбе с Демократической Республикой Вьетнам, согласно которому мы обещали защищать его территорию, как свою собственную – то же мы обещали Монгольской Народной Республике перед Халхин-Голом, известно, чем это кончилось для агрессора. Первого мая, в наш праздник мира и труда, истребители ВВС США без всякого повода с нашей стороны, над международными водами, сбили наш гражданский самолет Ту-104, погибли пятьдесят два гражданина СССР. Сегодня же утром, в этот святой для нас день, во время проведения в Ханое парада войск нашей Особой Дальневосточной армии, американские бомбардировщики без всякого объявления войны нанесли массированный бомбовый удар по столице Вьетнама – город сильно разрушен, многочисленные жертвы среди населения, а также несколько сотен погибших советских граждан, точное число еще уточняется. Я напомню, что на Парижской конференции 1953 года по Вьетнаму было достигнуто соглашение, но агрессору на это наплевать – как волку из басни Крылова, «ты виноват, что хочется мне кушать».

Народ Вьетнама умеет сражаться за свою свободу. Подтверждение тому – успешная партизанская война против японцев, затем против французов, – и Франция, великая европейская держава, ничего не смогла сделать с отрядами Вьетконга, пользующихся поддержкой большинства населения. После девяти лет безуспешной войны французы решили, что с них хватит, и благоразумно ушли из Вьетнама. И тотчас же на их место вломились американцы. Что им, Вьетнам медом намазан – как, например, Киреинака, принадлежащая другим нашим друзьям, народной Италии: как только там нашли нефть, так сразу некая европейская страна поспешила предъявить претензии на эту территорию? Так не найдено пока во Вьетнаме ни нефти, ни золота – зато там есть народ, выбравший коммунистический путь! Что, по мнению господ из Вашингтона, самое ужасное преступление, караемое бомбардировкой. При этом они еще утверждают, что «спасают» вьетнамцев, поскольку «лучше быть мертвым, чем коммунистом» – и убитые еще должны благодарить Америку, поскольку уже не смогут выбрать греховный коммунизм.

Не американский народ – но богатеи с Уолл-Стрит ведут эту войну. Разорвали единый Вьетнам на коммунистический Север, существование которого они до сегодняшнего дня еще терпели сквозь зубы, и оккупированный Юг, где правит американская марионетка Зьем, у которого власти не больше, чем у местного бургомистра времен нацистской оккупации, где американские каратели зверствуют не меньше гитлеровцев, истребляя непокорных. Но джунгли Вьетнама еще более непроходимы, чем леса и болота Белоруссии, и отряды Вьетконга получали постоянную помощь с севера – и выходило, как у нас, когда, несмотря на все старания фашистских оккупантов, партизан становилось все больше, и были уже целые освобожденные районы в тылу врага, куда захватчикам хода нет. Теперь, значит, в Вашингтоне решили, «не будет ДРВ – не будет проблемы»?

Мы никогда не бросаем, не предаем своих друзей. У нас не принято, в отличие от некоторых, что «джентльмен хозяин своего слова – хочу даю, хочу беру обратно». И мы хорошо знаем, что агрессор, получив желаемое, становится еще наглей и требует большего – это показал Мюнхен, год тридцать восьмой, когда Чемберлен уступил Гитлеру, искренне веря, что «принес Европе мир». Нам не нужна война – но мы ее и не боимся. И не торгуем своими друзьями, с которыми подписали договор.