Борис Батыршин - Следовать новым курсом [litres с оптимизированными иллюстрациями]

…коварство русских общеизвестно…

– Вахтенный офицер сказал, что вы подвели под «Эджинкот» мину. – угрюмо буркнул Хорнби. – Это правда?

– Даже две. – с готовностью подтвердил Венечка Остелецкий. Он чувствовал себя слегка неуверенно – не каждый день вот так, запросто, беседуешь с адмиралом на кормовом балконе его флагмана. Который ты, к тому же, только что захватил и угрожаешь взорвать на воздух.

– В каждой мине полтора пуда французского пироксилина. Запалы гальванические. Катер отошёл на несколько саженей от борта, и, когда минный кондуктор замкнёт цепь, взрывом его не заденет.

– А как же вы? – адмирал испытующе глянул на наглого юнца. – Не боитесь потонуть вместе с нами?

Лейтенант усмехнулся. Ему отчаянно хотелось выдать в ответ что-нибудь многозначительное, пафосное, чтобы можно потом вставлять в исторические романы. Но – сдержался.

– Боюсь, разумеется, я ведь тоже живой человек. Но сейчас речь не обо мне, а о вас и ваших подчинённых. Думайте скорее, ваше превосходительство.

Хорнби набычась смотрел на близкий, не дальше полутора кабельтовых, берег. Небо над минаретами Измита, над крышами портовых мастерских и зубчатыми стенами береговых батарей медленно серело.

…точно, йоркширский племенной бугай! – хихикнув, подсказал внутренний голос – Таких любят изображать во «Всемирной иллюстрации», в материалах с сельскохозяйственных выставок. Вон, как зенки кровью налились – как бы удар не хватил…

– Ваше превосходительство, извольте принять решение. – осторожно напомнил Венечка. – Люди на палубе напряжены до последней крайности. Не приведи Господь, кто-нибудь схватится за саблю, выпалит – не поручусь, что у минёра на катере не сдадут нервы. Согласитесь, не хотелось бы погибнуть так глупо. Отдайте приказ прекратить сопротивление, и множество людей останется в живых.

Хорнби гневно выпрямился. «Да как он смеет, сопляк…»

– Я не сдам свой флагман русским!

– И не надо. – согласился Остелецкий. – Вы сдадите его Османской Империи. Тем более, что это будет до некоторой степени восстановлением справедливости. Ваше, Адмиралтейство, помнится, перед самой войной присвоило построенный для Турции броненосец? Как он назывался, «Сьюперб»? А ведь турки исправно за него заплатили. Как и бразильянцы, которых вы ограбили с той же непосредственностью.

– Этого требовали интересы Британской Империи… – начал, было, Хорнби – и осёкся, поймав насмешливый взгляд русского.

На палубе стоящего неподалёку «Султана» часто застучали винтовки. Адмирал привычно пошарил в поисках бинокля – не нашёл. Но и без бинокля он ясно видел, как посыпались в воду с кормового свеса фигуры в белых матросских робах.

Словно в ответ на палубе «Эджинкота» хлопнуло несколько выстрелов, раздались крики, загудели гневные голоса.

Венечка хлопнул ладонью по резному ограждению балкона.

– Что, ваше превосходительство, дождались? Учтите – вся пролившаяся кровь на вашей совести!

И потянул из кобуры длинный револьвер. Адмирал попятился.

Дверь, ведущая в адмиральский салон, с треском распахнулась. Адмирал попятился – на балконе возник здоровенный матрос. Усы у него загибались чуть не до уголков глаз, словно у заправского янычара – но широкие скулы и нос картошкой не позволяли обмануться по поводу его происхождения.

– Так что, вашбродие, англичашки бузотёрят!

Язык тоже не выдавал в новоприбывшем поданного повелителя правоверных.

– …тех, кто на палубе, мы уняли, уложили мордами вниз, и турок приставили стеречь. А те, что в низах сидят – лаются, ломятся наверх, стрелят из люков. Что прикажете делать? Может, македонок им туда набросать?

И продемонстрировал (почему-то адмиралу) чугунный, размером с крупное яблоко, шар с торчащим коротким фитилём.

Венечка сложил руки на груди.

– Как видите, ваше превосходительство, мы неплохо подготовились к этой вылазке. «Македонки» – возможно, вам незнаком этот термин, так балканские патриоты называют свои самодельные бомбы – тоже начинены пироксилином, и эффект производят довольно серьёзный.

Хорнби живо представил, что натворит несколько бомбочек в тесных, забитых человеческими телами межпалубных помещениях. Его передёрнуло.

– Так вы решайте, пока не поздно. – продолжил лейтенант. – А ты, голубчик, – он обратился к боцману, – распорядись накрыть люки чехлами, что ли, да навалите на них чего потяжелее. Пусть посидят, одумаются. Только посматривайте, как бы в орудийные порты не повылезали, потонут ещё сдуру!

Усач понятливо кивнул и застучал башмаками по трапу. Лейтенант повернулся к Хорнби.

– К тому же, посмотрите вот туда…

И указал на медленно сереющее небо. На его фоне, у входа в гавань вырисовывались мачты и трубы боевых кораблей.

– Эскадра Хасан-паши. – прокомментировал русский. – Это на случай, если вы, ваше превосходительство, заупрямитесь всерьёз. Я понимаю, глупо сравнивать выучку турецких и британских моряков, как, впрочем, и мощь флотов Османской и Британской империй. Но здесь и сейчас они превосходят вас числом, по меньшей мере, вдвое. И это не считая береговых батарей Измита, которые тоже, надо полагать, не станут сохранять нейтралитет.

– Вы застали нас врасплох. – ответил адмирал. Голос его был бесстрастен, но глаза не обманывали – тусклые, потухшие, они были налиты безнадёжностью и отчаянием.

– Все мои офицеры, кроме вахтенных на берегу. Как, впрочем, и матросы. На броненосцах остались стояночные вахты – и те, кто наказан за всяческие провинности. Увы, в этой гнусной дыре разложение команд идёт невиданными темпами…

– Старые добрые традиции Королевского Флота. – насмешливо сощурился лейтенант. – Плеть, ром и содомия [2] В реальной истории это высказывание приписывают Уинстону Черчиллю. , не так ли? Да, наивно было бы ждать от них самопожертвования…

Тишину снова разорвали выстрелы – на этот раз палили на «Инконстане».

– Кому ещё неймётся… – начал брюзгливо лейтенант, но договорить не успел. Громовой рык взрыва заглушил все прочие звуки. Над фрегатом вырос огненный столб, огненно-яркий в предрассветном сумраке. Остелецкий видел, как повалилась за борт грот мачта, как обречённый фрегат лёг на правый борт и стал стремительно погружаться в неглубокие воды гавани.

– Это не ваши мины. – прохрипел Хорнби. Ладони его, покрытые с тыльной стороны редкими седыми волосками, судорожно сжимались и разжимались. – Коммандер МакКласки предпочёл смерть бесчестью.

Лейтенант коротко глянул на собеседника.

– Вы ему завидуете?

Гул голосов на палубе перекрывали короткие, требовательные команды на русском и турецком языках.

– Как видите, ваше превосходительство, матросы решили пожить ещё немного. – холодно заметил Остелецкий. – И не стали дожидаться вашего позволения сдаться. А я ведь вас предупреждал!