Михаил Кисличкин - Кнут и пряник

– Ваши все целы Кузьмич? – спросил бойца Алексей.

– Не, трое где-то пропали, и двое двухсотых в машинах. Видимо их сразу насмерть. Но Леха, это же невозможно. Я думал все ляжем, максимум десяток бойцов к посланникам пробьётся. А ведь почти все вышли! Три танка, три грузовика, цистерна с водой целехонькая под самолетом стоит.

– А вторая?

– В пустыне сломалась. Не было времени разбираться, что и как, сроки поджимали. Вот и бросили.

– Господа, я все понимаю, но командуют здесь они, – прервал бойцов Сергей. – А я у посланников зам по военной и хозяйственной части. Так что спасибо за помощь, конечно, но сначала представьтесь, кто вы, откуда и зачем здесь? Кто у вас командир?

– Я командир, – отозвался коренастый Алексей. – Майор в отставке Алексей Ломашин, командир, так сказать, отдельной сводной группы помощи посланникам.

– Кого представляете? – прищурившись, внимательно спросил Сергей. – Государство, контору какую-нибудь?

– Никого. Только самих себя. Нас тут всех как в ковчеге, каждой твари по паре. От Москвы до Урала. Есть двое французов, бывших легионеров, они к нам в Тунисе присоединились, когда узнали, куда и зачем летим, один немец, пяток белорусов, двое сербов. Всего сорок штыков. Было сорок пять, но тут уж судьба такая.

– И что хотели-то?

– Та, даже не знаю, – серьезно сказал Алексей, вытирая рукой пот со лба. – Просто сил не было сидеть на жопе ровно и на все это б… во смотреть. Посланники преданы и в заложниках, государству на них глубоко пофиг, всем плевать, по телеку рассказывают как все прекрасно. Исцеления прекратятся вот-вот. Должен же быть хоть кто-то, кому это не все равно. А раз так, то почему не мы? Созвонились по быстрому, нашли выходы на русских людей с деньгами, которым это все тоже поперек горла встало, были старые связи. И к вам. А что мы хотели? Не знаю. У нас тут припасов на месяц хватит. Если за этот месяц еще несколько десятков тысяч русских людей исцеляться, то получается, уже все не зря было. Помирать можно будет спокойно, за грехи зачтется.

– Не знаю как на небе, но будет и здесь награда, – посмотрев в глаза Сергею, серьезно сказал Илья. – Мы исцелим не только каждого из вас, но и всех близких родственников каждого бойца в отряде от всех болезней. То же самое касается и родственников тех, кто погиб, прорываясь к нам. Исцеляться и те, кто помог вам деньгами и снаряжением. Прямо сейчас.

– Илюш, может попозже, – озаботилась Надя. – Ты после боя вымотан.

– Именно сейчас. Это важно, Надя, я выдержу. И так на небе сегодня будет расписан целый список пострадавших в бою и исцеленных бойцов. Пусть в нем будут и их родственники. А ты Серега, готовь запись вместе с Алексеем. Выложим еще один ролик. Я сам выступлю. Покажем тех, кто пробился к нам на выручку. Скажем, что все их родные и близкие получили полное исцеление. И поясним, что такая же награда ждет каждого человека с любого уголка Земли, который придет к нам помощь. Посмотрим, что из этого получиться.

– Дело говоришь, посланник – подался вперед стоявший неподалеку Кузьмич. – Стрелять в вас издалека побояться. У нас есть три танка у самолета, боекомплект почти полный, народ тоже теперь имеется. Вблизи любого загасим. Считай, что поле мы контролируем, враги не подойдут. А отчаянные ребята найдутся. Тут, главное пример показать и объяснить, что делать.

– Можно один вопрос посланник? – спросил, не удержавшись, Алексей и, дождавшись разрешающего кивка, добавил. – Почему все же твой дар ушел? Всем же интересно.

– Не знаю, – честно ответил Илья. – Эти, – показал в сторону бараков рукой посланник, говорят, что я не справился. Дескать, все проблемы на планете уже оперативно решаются и мой дар больше не нужен. Надо сложить лапки, сдаться и исцелять, кого скажут.

– Вот оно что, – наморщил лоб мужик. – Не, я так не думаю. То есть пути божьи неисповедимы, но тут дело не в тебе и не в них на мой взгляд. Там, – показал он пальцем вверх, – хотят посмотреть, сможем ли мы сами что-то поменять в этой жизни. Не из-под палки злого посланника и не по приказу строгого начальника, а лично сами. Годны ли мы на что-то или уже нет?

– Может и так, – сказал Илья. – Веришь ты или нет, но мне никто ничего толком не объяснил, когда я был на небе и не собирается объяснять сейчас. Так и живем.

Василий и Анатолий вернулись к самолету, когда бой практически затих, и лишь иногда в предрассветной тишине потрескивали редкие выстрелы. Вернулись бойцы не одни, а с грузом, волоча за собой по пыльному щербатому бетону аэродрома какое-то окровавленное тело, как мешок с песком.

– Языка взяли, – гордо сказал Вася. – Пулеметчик, мать его… Стрелял самозабвенно как глухарь на току. А надо было за спину иногда посматривать.

– Он поди помер уже, – Сергей подошел к поднятому в самолет телу и потрогал рукой сонную артерию. – Хотя нет, живой. Но не жилец. Опять Илью дергать не хочу, он уже сегодня наисцелял на две нормы. Хрен с ним, с языком, нового добудем, выкиньте его подальше, нам тут проблемы с гигиеной не нужны.

– Подождите, – стоявший неподалеку от выхода Илья сделал пару шагов к Сергею, чтобы рассмотреть пленного получше. Никакой он не араб, кстати. Ряженый, как и парламентер Витек. Одежда как у типичного боевика: свободные серо-белые штаны и что-то вроде черного балахона, а лицо европейское, хотя и загорелое. Балахон, кстати, со множеством карманчиков и каких-то петель, штаны тоже не так просты – не порвались пока его волокли, ткань очень прочная.

– У него еще и броник под одеждой, – добавил Толян, заметив интерес Ильи. – Издали выглядит как обычный бармалей, а вблизи видно, что птичка-то залетная.

– Оживляем, – решился парень. – Скрутите ему руки что-ли, чтобы буянить не начал.

– Илья, стоит ли? – услышавшая про пленного Надя, казалось, тоже была не в восторге от идеи. – Ты сегодня вытащил нескольких смертельных, да еще лечил родственников наших бойцов плюс список помогавших. А вчера были плановые исцеления. Ты нам всем здоровый нужен.

– Отойдем, – шепнул Илья комсомолке на ушко. – Кое-что по секрету сказать надо.

– Конечно, – тут же согласилась девушка.

– Понимаешь Надя, – тихо сказал Илья, когда посланники скрылись в отведенной для них комнатке в хвосте лайнера. – Дар у меня исчез. Но исцеления стали переноситься легче. Как-то замерить это я не могу, но по моим ощущениям где-то раза в два откат ослаб. Как будто весь твой откат отдали мне, раз уж я один за исцеления отдуваюсь, а тебе он больше не нужен, ведь ты только приказываешь.

– Так я теперь могу исцелять в два раза больше? – слегка улыбнулась комсомолка. – Странно все это.

– А когда у нас было иначе? – Согласился с ней Илья. – Короче говоря, давай исцелять языка, я еще в норме. Но об этих изменениях пока никому не слова. Это исключительно наше с тобой дело, других не касается.