Марчин Вольский - Реконкиста

– Военный?

Лаура довольно подробно описала мундир, который носили внешние охранники нашего "карантина". О чем они шептались, девушка не услышала, но заметила, что солдат вручил монаху какие-то бумаги, а взамен получил кошелек. Fra Якопо выглядел весьма обрадованным встречей.

– А ты могла бы описать того информатора? – спросил я, думая о возможном составлении портрета по памяти.

– В этом нет необходимости, так как я могу его тебе показать.

– Где?!

– Здесь. Я увидела его на контрольном посту, более того, он лично доставил меня в аббатство. Понятное дело, что я ничего не дала познать по себе.

– А как тебя впустили? Ведь у них имеется категорический приказ…

– Я же говорила, что меня обучали шпионскому ремеслу. Для меня не составляет особой сложности подделать чей-либо почерк. И нет ничего проще, чем изготовить восковую копию печати или перстня.

Говоря это, Лаура вручила мне элегантную записку:

Приказываю предоставить всю соответственную помощь сестре моей, Лауре Деросси, в том, дабы она, как можно быстрее, предстала предо мною.

А, Деросси

А ниже имелась краткая приписка мелким, характерным почерком Джулио:

По полномочию Его Преосвященства – согласовано.

Мазарини

Письмо подтверждали две сургучные печати.

Хватило четверти часа, чтобы Ансельмо осторожненько узнал, что предателя зовут Морисом Ренаром, родом из недалекого Франш Комте. Меня несколько успокоило то, что он не входил в непосредственную охрану Мон-Ромейн и не мог лично видеть наших достижений – но, раз служил здесь много месяцев, наверняка знгал многие тайны и, кто знает, сколько из них утекло в уши шпиона из Розеттины. Странным, однако, было то, что этот Ренар добрался до Лиона. Дело в том, что на охранников, даже на офицеров, распространялся данный Ришелье запрет отлучаться от своего поста и на какие-либо контакты с внешним миром.

Приказав моему ассистенту и далее изучать проблему, понятное дело, тактично и деликатно, чтобы не спугнуть предателя, я уселся за завтрак. При этом я ломал себе голову, а что сделать с красивой девицей. Отослать ее в Лион я не мог, поскольку ей стала известна тайна фальшивого карантина, а держать ее в монастыре, тем более, в Мон-Ромейн?… В конце концов, стало мне известно, что почтенная Паскуалина, проживающая в посаде под монастырем, имеет свободную комнатку, чистую и сухую, и как раз там решил разместить Лауру. Одно было точно: ее появление не нарушило предыдущего спокойствия моей души, смешивая общемировые проблемы с мелкими, но сколь же трогающими сердце мужчины делами.

– Я ужасно тосковала по тебе, а ты? – спросила Лаура.

Я каким-то образом выкрутился, не помню уже как. Понятное дело, что я не мог ей признаться, что видение ее божественного тело приходило ко мне ночами чаще, чем она могла ожидать, что наверняка бы ее утешило. Но я предпочел ей ни о чем не говорить, поскольку наверняка бы обеспокоил ее обеспокоил тем, что испытываемое к ней чувство было, скорее, телесной страстью. Чувства высшего порядка, такие как любовь, тоска, привязанность – я направлял исключительно к собственной супруге, Монике.

Так что девицу я оставил под опекой Паскуалины, сам же, вместе с капитаном Фушероном и, естественно, Ансельмо, провел совещание на тему шагов, которые следовало предпринять ради безопасности программы. Мой consigliore считал, что следует схватить Мориса и прижать его так, чтобы тот все выдал; капитан же, наоборот, советовал не пугать, а только осторожно следить и одновременно выяснить, а что fra Якопо поделывает в Лионе, и, если удастся, поймать розеттинского шпика.

Что же касается меня, я лично хотел отправиться в Лион и идентифицировать доминиканца.

– Прошу прощения, учитель, а вдруг именно таким и был замысел твоих врагов? – сказал Ансельмо. – А вдруг сама светловолосая горлинка и ее рассказы – это всего лишь приманки, чтобы выманить тебя из аббатства?

Я не мог отказать данной аргументации в логике. Наши предыдущие опыты с синьоритой Катони показывали, что в одинаковой степени она могла выставить как fra Якопо нам, так и нас ему, кровожадному инквизитору.

Тем временем, внутреннее следствие показало, что у Мориса Ренара, хорошего солдата, любимого коллегами и начальством, в лионском хоспициуме, называемом "Ль Отель Дьё", лежала умирающая мать, и в связи с этим комендант поста раз в месяц освобождал его, чтобы тот посетил старушку. Конечно, это не совсем соответствовало уставу, но никому не приходило в голову, чтобы образцовый солдат и добрый сын мог связаться с врагами. Правда, Фушерон узнал, что Ренар страстно играет в триктрак, но игроком был никудышным, из-за чего часто проигрывал, но всегда находил деньги на оплату долгов. Это укрепило нас в подозрениях, тем более, что Ансельмо, помогающий в следствии, нашел нескольких монахов из аббатства, подтверждающих факт, что охранник пару раз расспрашивал у них обо мне, а так же о работах, что велись в Мон-Ромейн.

Переждав, чтобы никто ни о чем не догадался, пару дней, Фушерон распространил среди охранников сообщение, будто бы ему необходим доброволец, способный быстро доставить важное и доверенное письмо лионскому епископу, в котором написал, что исследования над вакциной против оспы проходят весьма успешно, ergo прошу прислать мне трех медиков на обучение. Меня не удивило, что первым в качестве почтальона объявился Морис. Фушерон отправил его с самого утра. Я же, еще предыдущей ночью, вместе с Ансельмо и троицей неплохих рубак, воспользовавшись секретным портом, покинули лагерь, решив ожидать изменника на рогатках города. Два других гвардейцев под командованием понятливого пиккардийца по имени Лусон, должны были следовать по следам Ренара, глядя, а не сменит ли тот, случаем, дороги. На время моего отсутствия командование над Мон-Ромейн я передал в руки триумвирата в составе: Фушерона, доктора де Лиса и экстраинтенданта Фаллачи.

Охранник-предатель не оказался особо хитроумным и предусмотрительным; он совершенно не ожидал какой-либо слежки за собой, добрался до предместий Лиона перед сумерками, но вместо того, чтобы быстро нести письмо в епископский дворец, он снял себе комнату на постоялом дворе возле рынка, где, пропустив ужин, отправился спать. Долго он не поспал. Прошло где-то с час, как Лусон принес известие, что Морис, выбравшись через окно, спустился по контрфорсу – и это доказывало, что каким-то основам конспирации его все же обучили. Двое наших пошло по его следу. Для визита к матери-старушке пора была неподходящей. Где-то через четверть часа прибежал младший из пары тех солдат, донося, что человек, за которым они следили вошел в один из старых домов неподалеку от рынка и до сих пор торчит там. Пошли и мы осмотреть место позднего рандеву. Ночь была темной, ноябрьской, начался дождь, а городские закоулки были чернее, чем адская пропасть. Мы подошли в самый последний миг. Из указанного дома как раз вышли двое, из которых одним, вне всяких сомнений, был Ренар, а вот кем был второй…