Марчин Вольский - Реконкиста

С седьмого неба плотских наслаждений на землю меня спустил звонок колокольчика и стук телеграфного аппарата. Точка, тире, точка, точка…

Caro maestro! Стоп. Приезжай незамедлительно. Стоп. Синьор д'Артаньян уже в порту, он хочет забрать нас в Париж. Стоп. Ансельмо.

Допытываться по телеграфу, в чем дело, было бы потерей времени. Я решил немедленно садиться в сани, а поскольку в нынешнем своем состоянии в возницы не годился, то согласился на предложение синьориты Катони. Впрочем, не остыв от страсти, я согласился, наверняка бы, на все, чего она от меня потребовала бы. О, мужская слабость!

И мы помчались в снежную ночь. Кони бодро фыркали, неся нас среди безлистых деревьев. Лаура прижалась ко мне, а снежные хлопья крутились, словно безумные. Мы быстро оставили за собой монастырь Клюни, романский домик, мою мастерскую и разбросанные по полу шкуры, понятия не имея, что никогда уже туда не вернемся.

До Мон-Ромейн мы добрались перед рассветом, хотя в фабричных цехах, скрытвх под маскировочными сетями, прогибающимися под свежим снегом, кипела напряженная работа. Не спали ни Ансельмо, ни доктор Амбруаз де Лис.

– Что происходит?

– Мне известно лишь то, учитель, что синьор Мазарини вызывает тебя в Париж, прося при том, чтобы ты забрал с собой врача и все необходимое для проведения сложной хирургической операции.

– Но кто нуждается в помощи?

– Этого мне не ведомо. Спросите об этом у синьора де Баатца.

В соответствии с уставом, даже д'Артаньян не имел права посещения лагеря, так что по подземным гротам мне пришлось спуститься к реке. Лаура сопровождала меня с раскрытым от изумления ртом, в особенности ее потрясло электрическое освещение подземелий (ночью, на открытых пространствах, я запретил пользоваться этим источником освещения по причинам безопасности).

Д'Артаньян ожидал меня в лодке, стоящей на причале в нижней пещере, освещаемой лишь смоляными факелами. Он ужасно устал: в три дня, не щадя лошадей, мушкетер преодолел расстояние от Парижа, но был готов немедленно пуститься в обратный путь.

– Неужто что-то случилось с кардиналом? – расспрашивал я.

Младший лейтенант это отрицал. Ришелье с королем отдыхал на севере страны, планируя вернуться в Париж лишь к Рождеству, но оставался на постоянной связи с Мазарини. Еще он приказал передать свои надежды на то, что когда мы встретимся с ним в столице, там он узнает пару из наших изобретений, о которых ему было известно исключительно из сообщений месье де Сирано. Но вот что было причиной неожиданного вызова, объяснено не было.

"Привези их настолько быстро, словно бы речь шла о твоей собственной жизни", – именно так должен был выразиться будущий кардинал.

Не теряя времени, я решил исполнить желание Ришелье и взять с собой, помимо доктора де Лиса, еще и турка, Идриса Мардину, а вместе с ним – несколько из наших гаджетов, чтобы восхитить ими Его Высокопреосвященство и ускорить срок европейского конгресса.

Я задумывался, кого оставить в Мон-Ромейн в качестве начальника, и вновь все кончилось триумвиратом: военными проблемами должен был заниматься Андре Фушерон; снабжением, как и ранее, Фаллачи; а вот координацию всеми исследовательскими программами, после кратких сомнений, я доверил Фоули. Я знал его солидность и английскую тщательность, с другой же стороны несколько опасался оставлять ему командование, поскольку рыжий Сэм соединял в себе разум гения с наивностью ребенка. Ван Хаарлем, в качестве координатора, наверняка был бы лучшим выбором, но мне было известно, что половина ученых протестовала бы против такого назначения, утверждая, что протестанта еще как-то стерпят, но вот под командование еврея не пойдут за все сокровища этого и любого другого мира.

Насколько сильно той ночью мой характер был лишен сил, доказывает та легкость, с которой Лаура выдавила из меня свое участие в путешествии в Париж. Хватило просьбы: "Мне так сильно хотелось бы увидеть столицу мира", и я уступил.

К лодке, на которой мы отплывали от секретной пристани, меня проводил Мирский. Однорукий инженер выглядел весьма обеспокоенным моим отъездом.

– В чем дело, Станислас?

– В последнее время я паршиво сплю, в голове ходят разные глупости, ответил тот, после чего, приблизив свои губы к моему уху, тихо спросил: – Скажите, маэстро, уничтожим ли мы эту серебряную саранчу?

– В этом у меня нет никаких сомнений, Станислас.

На берегу нас ожидало пять упряжек – в двух "пассажирских" должны были ехать Идрис Мардину, де Лис со своим ассистентом, я, Лаура и Ансельмо ("дабы служить вашей милости своим плечом в случае необходимости"). В остальных санях перемещались провиант и одежда, в остальных – множество аппаратуры, от хирургических инструментов до оружия и недавно произведенных взрывчатых веществ. Шесть конных мушкетеров д'Артаньяна, возможно, и не представляли собой значительного эскорта, зато мы всегда могли дать голос пулемету "Идрис-3".

Бледный рассвет застал нас уже на тракте, галопом мы проехали через еще сонный Турнуа, в обед был в Шайоне, остановившись лишь настолько, чтобы сменить лошадей. После полудня погода несколько улучшилась, выглянуло солнце, а снег начал таять. Благодаря прекрасной организации поездки, меняя лошадей каждые десять миль, поздно ночью мы въехали в Оте. Лично я сильно не поспал, так как Лаура н. Люди буквально падали с лошадей, но д'Артаньян лишь поменял эскорт, а сам пересел в мои сани, где тут же заснул, перед тем приказав гнать вперед без остановки. Так что весь следующий день мы пребывали в дороге, чтбы добраться до Оксерре, где месье де Баатц наконец-то смилостивился, дав нам шесть часов сна. К тому же, потепление заставило сменить сани на повозки. Лично я много и не поспал, поскольк Лаура вынудила меня закончить то, что мы столь порывисто начали еще в бочке.

Поскольку я принадлежу к школе, признающей максиму, что "женщинам не отказывают", свой долг я отдал с честью. При случае оказалось, что эти любовные игры прекрасно снимают боли моей руки, потому смело мог в совести заявлять, что творимое мною, это никакое не успокоение похоти или животная страсть, а всего лишь особый вид физиотерапии.

Но во всех других отношениях последующая дорога походила на кошмар: оттепель снизила темп, лошади вязли в грязи по самые животы, оси подвод ломались, а под Сен Жюльеном наш "Идрис-3" чуть не утонул. Я даже жалел, что в это путешествие мы не выбрались на воздушном шаре. Наконец-то, после бессонной ночи, под утро мы добрались до Немюра, где усталость и отсутствие свежих лошадей вновь привели к пятичасовому постою. Все это время мы проспали как убитые. Но неутомимый д'Артаньян поднял всех около полудня, крича, что до Парижа осталось всего ничего. Крупное, похоже, было это "ничего", но, по счастью, вновь ударил морозец, и мы могли удвоить темп. Будто ветер пролетели мы Фонтенбло, направляясь на Корбейль и Монлери, знаменитые битвой, которую здесь провел Людовик XI с противниками единства королевства.