Марчин Вольский - Реконкиста

– Это ты пересолил. Не такая уж она и дура, чтобы в это поверить.

– А по-моему, во всем виноват тот бандит, которого ты спас от казни.

– Лино?

– Ну а кто еще? Красивыми словами ее соблазняет, глазками вращает. Говорю же, или палачу его сдадим, или оставим на суше.

Идея была не самой глупой. Но я спросил совета у отца Педро по этому вопросу. То глянул на меня, вполне даже осознанно, и сказал, словно бы размышлял о вполне очевидных вещах:

– Он обязан ехать, более, чем другие.

Что он понимал под словом "более" я тогда не понимал.

Наконец-то пришел долгожданный первый день января. Холодный и немного печальный, хотя оба экипажа – сто шестьдесят молодцов с "Генриетты" и тридцать два со "Святой Лючии" – явились в полном сборе, все переполненные боевым настроем. Прощало нас пустое побережье. Епископ, который один знал, что мы выходим в море с важной миссией, по приказу самого кардинала, лежал в постели с простудой; ну и никто из жителей Нанта понятия не имел, что в этой экспедиции для ста девяноста двух отчаянных речь идет не о славе первооткрывателей, громадной добыче или просто о приключении, но о судьбе всех их, равно как и последующих поколений. Только среди них не было отца Гомеса.

А тот снова устроил представление. Гаспар Фруассарт уже готовился крикнуть: "Отдать швартовы!", боцман Вайгель же отдавал приказы команде с помощью особых свистков своей дудки (как потом оказалось, по причине отрезанного языка никак иначе с командой общаться он не мог), как тут наш попик, в полусознательном состоянии выскочил на палубу с криком:

– Подождите еще, подождите!

Это возмутило экипаж, поскольку пора прилива была самой подходящей для выхода в море, да и ветер дул попутный.

– Сколько нам еще ждать? – спрашивал капитан. Священник молчал, тогда пират схватил его и хорошенько тряхнул тощим стариком. – Сколько еще, черт подери!

– Совсем недолго, – прозвучал ответ.

– Подождем час, – предложил я примирительно, видя знакомые конвульсии на лице испанца.

– Черт бы его побрал, – сплюнул за борт Фруассарт. – Ладно, ждем!

Но когда час прошел, и ничего не произошло, безапелляционно он скомандовал отплытие. Трап убрали, а моряки начали поднимать якорь.

Неожиданно со стороны суши раздался конский топот. Все мы высыпали на палубу; кабестан был остановлен. Конские копыта стучали по деревянному помосту, словно барабанная дробь. И тут же показался всадник, с не прикрытой, несмотря на мороз, головой. Добравшись же до причальных тумб, коня резко остановил и громко закричал:

– Благородный месье Деросси, маэстро!

Я склонился к нему над релингом; и сердце мое пронзил неожиданный страх.

– Боже! Это вы, Фушерон? Что вас сюда пригнало?

Тот же сполз с коня, свалился на колени и начал трясти белой головой, поседевшей, скорее, не от мороза, а, скорее, от отчаяния.

– Нет уже, нет уже Мон-Ромейна…

Когда мы приняли его на борт и напоили горячим грогом, он начал рассказывать рвущимся голом, наполненным болью и не уходящим испугом.

– То было в Рождество. Около полудня. Я отправился в монастырь монахам праздничные поздравления передать, и как раз остановился на дворе, когда появился…

– Кто, Андре?

– Ангел уничтожения, стальная птица. Не похожая на те тарелки, в которых, как вы говорили, до сих пор прилетали серебристые Вырывающие Сердца. Никто его прилета не услыхал, только я почувствовал врага и направил глаза в небо. Он находился у самого зенита, точно над самым Тезе, когда выпустил из своего брюха небольшие яйца. Чтобы лучше видеть, я сделал шаг вперед, но тут же споткнулся на чем-то и упал лицом в снег. И как фраз это меня спасло. Двое братьев, которые глаз вовремя не отвели, ослепли; другие долго еще ходили словно безглазые. Вспыхнуло сияние, ярче тысячи солнц. И закрутилась над Мон-Ромейн огненная буря, а затер раздался гром, громче, чем сотня громов. После него же пришел чудовищный вихрь: вырывающий с корнем деревья, валящий древние буки и дубы. Вихрь сорвал крышу с базилики, выдул витражи, словно мыльные пузыри, повредил множество строений. А затем настала тьма, черная пыль заслонила солнце, и тут же после того начал падать смолистый дождь. Животные с ума сошли от ужаса, собаки охрипли, петухи словно на ночь петь начали; я же, выведя из конюшни своего коня и, хоть как-то успокоив его, поскакал в Тезе.

– Не слишком было это разумно, – буркнул я про себя.

– Знаю, маэстро, повсюду безумствовал пожар, посему, не отъехав и на милю, пришлось мне завернуть. Добрый день прошел, прежде чем дождь наконец-то погасил огонь.

– И что же вы там увидели?

– До самого места я не добрался, но встретил одного из своих мушкетеров, который первым в разведку отправился. Правда, поездка эта не пошла ему на здоровье. Находясь в полусознательном состоянии, сотрясаемый приступами блевоты, рассказывал он чудовищные вещи. На пять миль от лагеря лес был повален вихрем. На три – все пожрал огонь. Ну а посредине, там, где еще утром был холм и поселение, и фабрики, и гроты… ничего.

– Как это – ничего?

– Ни малейшего следа жизни, повсюду лишь корка грязи и гари. Не осталось хотя бы половины дома, машины или башни, так, несколько кусков расплавленного металла. Рауль вспомнил, пока сознание полностью не утратил, что не сохранились даже глубинные пещеры внутри холма; завалился нижний порт, высох и рукав Соны, сгорели суда, испарились пруды, исчезли все мельницы, запруды, а на реке появилось множество дохлой рыбы, плавающей вверх брюхом.

– И что ты сделал, капитан?

– Не желая тратить времени даром, оставив монахов, погруженных в слезах и печали, я тут же направился в Париж, объезжая громадную гарь. В Шайоне я встретился с посланцем Его Высокопреосвященства с запоздавшими предостережениями об эвакуации лагеря и ученых. От него же я узнал, что все вы поспешили в Нант.

Тут он замолчал. Амбруаз де Лис спрятал лицо в ладонях.

Идрис Мардину так стискивал кулаки, что у него побелели пальцы, Ансельмо плакал. И только на лицо падре Гомеса сошло какое-то странное спокойствие.

– Так должно было случиться, – сказал он.

– И что в данной ситуации ты хочешь предпринять? – обратился ко мне капитан Фруассарт.

Пытаясь собрать мысли, я поглядел на собственных сотрудников, ища совета у них.

– Возвращаемся! – предложил турок. – Пока мы живы, соберес новую компанию, а вы, мастер, нас поведете.

– Правильно, – поддержал его доктор де Лис. – Во второй раз эксперименты будет воспроизводить легче. А работать будем распыленно, по всей Европе.

– И я так думаю, путешествие в пасть дракона никакого смысла не имеет, – прибавил Лино. – Эти ебанутые применили малую направленную тактическую ядерную бомбу для разрушения подземных объектов, но вот показали ли они все, на что способны?