Марчин Вольский - Реконкиста

У месье де Сирано на кончике языке уже был ответ, что Мон-Ромейн не боится и целой дивизии, но оставил это намерение, когда его потянули в угол ван Хаарлем, Мирский и Фаллачи. Только через какое-то время он, уже спокойно, предложил:

– Тогда вы, маркиз, сообщите своим людям, что будете нашим гостем на пару-тройку дней.

– А если я этого не сделаю? – У нас здесь имеется письменный ordonnance Его Высокопреосвященства, позволяющий чужака или кого угодно, независимо от сословия и положения, кто на территорию Мон-Ромейн вторгся или помешал бы экспериментам, тут же и неотвратимо казнить.

– Дайте мне бумагу, я напишу, – скрежетнул зубами великий конюший, посчитав, что теперь следует потянуть время.

– Месье не следует ничего писать, – ответил ван Хаарлем. – Передайте пароль своим людям, м отошлем его телеграфом.

Тут все перешли в помещение, где находился странный аппарат, усевшись за который, ван Хаарлем начал выстукивать пальцем.

– И какой же пароль на сегодня? – повторил вопрос Барух.

– "Генрих и лилии. Огонь в полночь", – процедил сквозь стиснутые зубы Сен-Мар. – И можете передать, что, ожидая меня, они могут не щадить монашеских винных подвалов.

До вечера пленник, посаженный под символическую охрану из вооруженного слуги в помещении, обычно служащем спальней для гостей из монастыря, если тем приходилось заночевать в лагере, не доставлял никаких хлопот. Он выглядел на согласившегося с мыслью, что ничего больше посещать не станет, попросил книги, и рано пошел спать. Ученые вернулись к своим делам; один лишь Фоули, весьма расстроенный, передал командование Мирскому и, закрывшись с кувшином вина, выходить из своих комнат не пожелал.

Понятное дело, что спокойствие Сен-Мара было деланным, ему было важно усыпить бдительность хозяев. Незадолго перед полуночью молодой человек поднялся с нар, зажег керосиновую лампу и постучал в дверь, чтобы подозвать дремлющего в прихожей охранника.

– Чего? – буркнул не проснувшийся охранник.

– Идите-ка сюда побыстрее, приятель.

– Что случилось?

– Когда я спал, на меня вскочила громадная крыса, чуть в горло не вцепилась, но я бестию согнал, теперь она сидит под кроватью, а я никак не могу ее оттуда достать.

Охранник, добродушный овернец с круглым лицом военного придурка, открыл дверь и, склонившись, пытался заглянуть под ложе. И в этот самый момент Сен-Мар солидным томищем in folio, переполненным максимами святого Августина, грохнул его по шее так, что парень упал без признаков жизни. Маркиз связал его и забил в горло кляп из кусков, предварительно порванной простыни, после чего забрал полушубок и осторожно выскользнул наружу. Ночь была безлунной, безоблачной и очень холодной. Небо было покрыто тысячами звезд. Продвигаясь под стенами, где тень была наиболее плотной, Сен-Мар добрался до сарая с распределительной станцией. Никто не позаботился о том, чтобы тщательно закрыть дверь, так что, с помощью тонкого стилета, который был спрятан в голенище ботфорт, маркиз быстро справился с запором. Оставался стеклянный шкафчик. Но тут Сен-Мар воспользовался драгоценным бриллиантом из собственного перстня, и, сделав с его помощью отверстие в стекле, добрался до рубильника и, подражая движению мистера Фоули, сильно повернул его вниз.

Ненадолго ночь превратилась в день. Загорелись огни не только во всех домах, мастерских, на охранных башнях, но загорелась и огромная иллюминация, подготовленная для приветствия короля. Но тут же завыла тревожная сирена.

Довольный своим поступком, Сен-Мар встал перед сараем, глядя, как ученые выбегают из домов, одни, вырванные из глубокого сна, другие, прервав, несмотря на позднее время, исследовательские работы.

Мгновение, и Фоули, подняв рубильник вверх, вернул давнюю темноту.

Но перед тем Савиньен с обнаженной рапирой подскочил к маркизу.

– Господи, безумец, что же вы натворили?

Великий конюший вовсе и не собирался защищаться. Он встал, руки в бока, и, усмехаясь, заявил:

– Можешь меня тут же разрубить, месье, но после моего сигнала месье Труасвиль идет со всеми своими мушкетерами. Вы же сами позволили мне передать пароль: "Свет после полуночи". Вот свет и появился…

– Да если бы у него имелась целая армия, Мон-Ромейн он не добудет, – импульсивно воскликнул Фоули. – К оружию, коллеги!

– Господа, господа, – успокаивал их однорукий Мирский, – нельзя, чтобы французы в французов стреляли.

– Хорошо, тогда отпустите меня, – предложил д'Эффиа, – я отошлю своих мушкетеров и уйду прочь, са же, в соответствии с данной присягой, про ваши эксперименты никому и словечка не скажу.

Собравшиеся ученые раздумывали.

– Давайте пойдем в дом, вместо того, чтобы мерзнуть во дворе, – предложил Грудженс.

– Да, давайте посоветуемся, что с ним сделать, – поддержал коллегу-химика Палестрини.

Оставив маркиза с Сирано и еще парой вооруженных солдат, несколько десятков ученых стало горячечно спорить. Времени у них было немного. Одни считали, что вельможу следует казнить, а нападающих разбить, если же кто-то останется в живых, взять такого в плен, чтобы никакой весточки про Мон-Ромейн не вышло наружу, но победила умеренность Мирского.

– Маркиз похож на разумного человека, – говорил он, – и даже если до сих пор был связан с неприятелями королевства, когда узнает, над чем мы здесь работаем, и сколь велика ставка нашего предприятия, неразумно он не поступит.

При голосовании, двадцать восемь голосов ученых против девятнадцати выбрали именно такое решение.

А потом более получаса поляк внушал освобожденному маркизу о цели их работ, о летающих тарелках, о Серебристых и о катастрофе, ожидающей христианскую цивилизацию. Казалось, что Сен-Мар всем этим глубоко тронут, и по собственной инициативе он еще дважды пообещал сохранить тайну, когда же придет время усиленно трудиться над совместными действиями всей Европы.

Провожаемый Сирано, который взялся незамедлительно передать сообщение обо всем случившемся в Париж, за две мили до аббатства, Сен-Мар встретил небольшой отряд Труасвилля.

– Мы видели ту вспышку света и поняли сигнал, ваша милость, – доложил капитан. – Я уже выслал человека за подкреплениями…

– Это излишне, – перебил его Анри д'Эффиа. – Мы возвращаемся.

– То есть, вам уже известно, что они там творят? – среди солдат появилось узкое лицо fra Якопо.

– Ничего особенного, преподобный отец, я видел там кучу больных, страдающих от новой разновидности заразы, и множество лекарей, пытающихся создать panaceum .

Доминиканец казался недовольным ответом, но, увидав месье де Бержерака, тут же спрятался за спинами мушкетеров.

– Прощайте, маркиз, – сказал Савиньен, когда они остановились перед стенами аббатства. – Надеюсь, что мы встретимся в более приятных обстоятельствах.