Сергей Лифанов - Уйти на Запад

— Погодите, — сказал я наугад. — Лейтенант Александр Сент-Люк?

— Вы его знали?

Я покачал головой, не собираясь доходить до такой степени самозванства. Кажется, я постиг тайну, каким образом в знакомцах у Джейка оказывается все население Соединенных Штатов.

— Мой знакомый… — медленно сказал я, — … вроде бы упоминал его в письме. Давно.

— Вам непременно надо повидаться с мисс Оливией, — решительно заявил редактор.

— Ну что вы, — вяло возразил я. — Я же совершенно не знаком ни с лейтенантом, ни с его семьей. И вообще, что я скажу мисс Сент-Люк? Я, в конце концов, не рассчитывал, что придется наносить светские визиты. Так, заехал в город по-рабочему…

— Ничего страшного, я вас представлю, — загорелся редактор. Должно быть, у него и в самом деле было мало работы.

Мисс Оливия жила здесь же в городе, хотя у нее был большой дом на плантации Сент-Люков. Но жить одинокой женщине за городом было опасно: в окрестностях хватало банд из дезертиров и уклонистов еще в те времена, когда здесь стояли конфедератские войска, и после прихода северян лихих людей в округе не сильно уменьшилось. Местность такая, очень хорошая для партизанского движения: леса, болота, речки, да и в зарослях сахарного тростника при случае укрыться можно. Поэтому после смерти дяди два года назад мисс Оливия закрыла дом на замок, оставила ненадежную охрану в виде двух немолодых негров, и с впавшей в маразм бабкой – той самой маркизой – переехала в трехкомнатный домик за магазином. Плантация же пришла в упадок: во время войны сахар, может быть, и был кому-то нужен, но вывезти и продать его не было возможности. Негры разбегались, из зарослей приходили партизаны и растаскивали запасы продовольствия. Сейчас война закончилась, и можно было бы, пожалуй, заняться восстановлением хозяйства, но ни денег, ни желания этим заниматься у мисс Оливии не было. Сейчас, после смерти бабки, она собиралась уехать отсюда куда подальше, а жалкие остатки плантации продать. С этим возникали трудности: помимо нее, наследниками были ее кузены Александр и Юджиния, которую в Верноне называли на французский манер Эжени, а они не появлялись в городке с довоенных времен.

Какие подспудные соображения были у редактора вернонской газеты, когда он притащил к мисс Оливии знакомиться иностранца в потертой и пропыленной рабочей одежде, можно только догадываться, я только надеюсь, что у него не было затаенной мечты выдать наследницу плантации за оборотистого чужака, который возьмется за дело засучив рукава, работа закипит, плантация возродится, благотворно повлияет на экономику региона, — и газета города Вернон получит много-много объявлений, аминь. Мне кажется, мисс Оливия тоже заподозрила что-то в таком духе, потому что она была убийственно вежлива и со мной, и с редактором. Мы выпили по чашке чаю с оладьями, которые редактор упорно именовал пышками, потом мисс Оливия вывела меня в садик полюбоваться лилиями и, поставив меня перед клумбой, ткнула рукой в цветы, будто что-то показывая:

— Что это за россказни про письмо? Ведь врете? — сурово спросила она.

Я кивнул.

— Не было никакого письма про Александра, — сказал я. — Есть другое письмо, от мадам Сент-Люк к мисс Юджинии.

— Мадам де Сен-Люк, — поправила меня Оливия. — Бабушка всегда называла себя по-французски. Что за письмо?

— Я о нем практически ничего не знаю. Его видели мои друзья, но прочитать не смогли, потому что французского языка не знают. Но это очень важное письмо, потому что его по какой-то причине хранил в потайном кармане майор Джозайя Грин, а потом за этим письмом была устроена целая охота.

И я рассказал мисс Оливии все, что знал о письме. И рисунок тоже показал. Она рассмотрела причудливый узор точек и пожала плечами:

— Не представляю, что это.

— А что может быть такое ценное – представляете?

— О да, — со смешком сказала она. — У меня даже перечень есть.

— Бриллианты?

— Не только, — ответила она.

— Много?

— Очень.

Она присела и задумчиво начала выдергивать сорняки вокруг своих обожаемых лилий. Я стоял рядом дурак дураком.

— Эти люди сейчас в Канзасе? — спросила она, занимаясь прополкой.

— Да. Сейчас в Канзасе уже есть железная дорога – недалеко, до Топеки, но время пути на сутки-двое сокращает. А потом – пароход.

— Значит, надо найти клад, пока они сюда не добрались.

— И уехать, — сказал я. — Если они приедут и клада не найдут, в первую очередь пойдут к вам.

— Вы проводите меня до Нового Орлеана? — спросила она.

— В округе нет людей, на которых вы можете положиться?

Она встала и смахнула землю с пальцев.

— Если чему война и научила меня, то это тому, что люди, которых знаешь с детства, могут оказаться совершенно чужими. Дядя Гораций рьяно выступал за Конфедерацию. Его племянник Александр был офицером Союза. Они бы могли убить друг друга, если бы сошлись в бою. И если в семье такой разлад, могу ли я быть уверенной в соседях? Все чужаки. Вы тоже чужак, но вы уже в курсе дела. Если мы найдем клад, вам половина.

— А я могу забрать у вас весь клад, — сказал я тихо.

— Да, можете, — согласилась она бесстрашно. — Но незнакомец, который придет к ювелиру с чемоданом бриллиантов, получит от силы четверть настоящей цены. А вот если семейные бриллианты продает представитель семьи – совсем другое дело.

Ее соображения показались мне сомнительными, но возражать я не стал. Мы вернулись на веранду к редактору, который поел уже все «плюшки», и Оливия оживленно объявила:

— Оказывается, мистер Миллер тоже собирается в Новый Орлеан! Он согласился взять меня с собой.

Она тут же вслух начала строить планы как лучше поехать и что с собой взять, причем решения меняла поминутно, заморочила головы и мне, и редактору, а в конце концов пришла к выводу, что ей надо кое-что забрать из дома на плантации, и собралась туда ехать немедленно. Тут же послали негритянку одалживать у местного судьи экипаж.

— Но вы не можете туда ехать одна! — в ужасе возразил редактор. — Округа кишит джейхоукерами и бродячими неграми!

— Далеко до плантации? — спросил я.

— Миль пять будет, — ответил редактор.

— Я поеду с мисс Сент-Люк, — сказал я. В конце концов, Оливия именно этого и добивалась. — Только зайду в гостиницу захвачу свой револьвер.

Пока сидели в Форт-Додже, ожидая оказии, с которой можно выбраться, Фокс страдал, что не может продолжать путь в Денвер. Форт-Додж оказался тупиком. Почта приходила примерно раз в неделю, еще реже появлялись караваны переселенцев. Индейцы, которые прежде относились к белым путешественникам сравнительно равнодушно, последние годы стали нападать даже на караваны; поэтому переселенцы старались сбиться в обоз покрупнее. А для одиночных путешественников встреча с индейцами чаще всего кончалась плачевно. Так что Фоксу с Джейком очень повезло, что у Дугласа были какие-то темные делишки с теми индейцами. Продолжать путь в одиночестве Дуглас Фоксу очень не советовал: опасно. Двигать дальше с переселенческим обозом Фокс и сам не хотел: слишком медленно и не туда. Нахрен ему то Санта-Фе? Ему в Денвер надо!