Александр Михайловский - Время для перемен

– Ну и несуразное уежище, простите меня, Ваше Величество, за непотребное выражение. Это каким же местом англичане могли думать, когда проектировали эдакое непотребство?

Императрица, услышав крепкое выражение, только поморщилась; стоящие поблизости Новиков и Одинцов постарались сделать вид, что ничего не произошло; зато адмирал Карпенко, как и фон Эссен, разглядывающий британского визитера в бинокль, ответил:

– Напрасно вы так, Николай Оттович. Адмирал Фишер – умный человек и опытный моряк, но до него единственными представителями многобашенной схемы были французские броненосцы-ромбы, у которых с рациональностью расположения артиллерии еще хуже, и германские проекты-гайки, у которых четыре бортовых башни артиллерии среднего калибра постепенно набирали вес, пока средний калибр не превратился в главный. У немцев на их «гайках» в линейном бою бездействовала треть артиллерии, у французов на «ромбах» – четверть, а у Фишера артиллерийский балласт сократился до двадцати процентов. Англичане в какой-то мере опирались на опыт немцев и французов, а те, в свою очередь, при проектировании имели в виду применение своих броненосных кораблей в качестве рейдеров на британских же коммуникациях. По их замыслам, эти хорошо защищенные броненосцы должны были вламываться в самую середину охраняемого конвоя и, не обращая внимания на огонь эскорта, топить один британский транспорт за другим, паля из главного калибра на все четыре стороны. Больше ни один вид боя не предусматривает беспорядочную свалку, в ходе которой часто возникает необходимость вести огонь на все стороны света сразу.

– У нас для такой свалки на все четыре стороны света были спроектированы броненосные крейсера «Рюрик», «Громобой» и «Россия», – заметил адмирал Макаров, – и по итогам японской войны у нас нет большого желания развивать этот проект.

– Если бы дело дошло до знаменитого в нашем прошлом боя в Корейском проливе, то этого желания у вас было бы еще меньше, – тихо ответил прославленному адмиралу Карпенко.

– А что там именно произошло, Сергей Сергеевич? – также тихо поинтересовался Макаров, – Вы о таком бое мне ранее как-то не рассказывали…

– Не хотел огорчать, Степан Осипович, – ответил тот, – да и не было нужды. Когда за околицей тихо ходит зверь тигра, то шавки сидят в будке на попе ровно, и даже не брешут. При подстраховке «Кузбасса», который пас Камимуру на выходе из залива Асо, Владивостокский отряд мог творить на японских коммуникациях все что угодно, а у самураев не было на него управы.

– А все же… можете поподробнее рассказать о том, что там произошло? – еще раз мягко, но настойчиво поинтересовался дедушка русского флота.

– Четыре японских броненосных крейсера – те самые, которых мы заперли в заливе Асо – сошлись в Корейском проливе с тремя крейсерами Владивостокского отряда, – начал повествование Карпенко. – Владивостокцы шли на выручку нашей эскадре, прорывавшейся из Порт-Артура, а японцы стремились их уничтожить. В результате боя подтвердилось решающее превосходство в линейном бою броненосцев третьего ранга [19]над нашими доморощенными истребителями торговли. Ведь именно в таком качестве, по схеме «шесть плюс шесть» [20], господин Того и заказывал эти корабли перед началом войны. «Россия» и «Громобой» были тяжело повреждены вражеской артиллерией, а «Рюрик» оказался и вовсе потоплен. В первую очередь к этому привело то, что каждый русский корабль мог сосредоточить на враге огонь только двух орудий главного калибра, а японский – всех четырех. Дуэль шести стволов против шестнадцати равного класса просто не может быть выиграна слабейшей стороной. Кроме этого, «Рюрик» подвело бронирование по британской схеме «все или ничего». После того как в небронированной корме вражеским снарядом разбило рулевую машинку, зафиксировав перо руля в крайнем положении, крейсер впал в неконтролируемую циркуляцию, что и предопределило его гибель. Другие наши корабли не могли спасти товарища, ибо сами уже были сильно повреждены, и дальнейшее затягивание ими боя грозило гибелью всему отряду. Единственное, что отмечали тогда японцы – это неоспоримое мужество русских моряков, которые не подняли белого флага и сражались до тех пор, пока их корабль не ушел под воду…

– Господи, спаси нас и сохрани! – перекрестился Макаров, – и в самом деле, страсти Господни… Но скажите, Сергей Сергеевич, а что было бы, если бы в том бою с японской эскадрой встретились не те корабли, что были у нас, а уменьшенные под восьмидюймовый главный калибр копии «Гангута»?

– Сложно сказать, Степан Осипович, – пожал плечами Карпенко, – линейных крейсеров в точно такой же размерности под восьмидюймовый калибр в нашей истории никто не строил. Ближе всего к такому проекту (который можно было бы назвать «Рюрик-2») был наш проект 26-бис, но у него броня была принесена в жертву тридцатипятиузловой скорости и не обеспечивала защиту от снарядов собственного главного калибра. Ну что такое трехдюймовый пояс против восьмидюймовых снарядов?

– Но все же, Сергей Сергеевич, – настойчиво повторил Макаров, – скажите, что вы думаете на эту тему, немного поподробнее…

Было хорошо заметно, что апологет крейсерской войны загорелся определенной идеей и теперь ищет для нее подтверждений.

– Во-первых, Степан Осипович, – сказал Карпенко, – линейный крейсер с восьмидюймовым главным калибром, построенный по схеме «Гангута», имел бы водоизмещение не большее, чем реальный «Рюрик» или «Громобой». Во-вторых – разнесенное бронирование главного пояса по схеме «два полюс пять», кроме выстрелов в упор, могло бы обеспечить защиту до двенадцати дюймов включительно, так что стучаться в нее восьмидюймовыми, а тем более шестидюймовыми снарядами было бы бесполезно. Ведь главная проблема кораблей предыдущих поколений состоит не в том, что у них недостаточно орудий главного калибра, а в том, что они переобременены шестидюймовыми орудиями, слишком маломощными в сражении с кораблями равного класса и слишком тяжелыми и неповоротливыми в отражении атак миноносцев. Таким образом, пара таких «сверхрюриков» имела бы над четырьмя асамоподобными небольшой перевес в количестве восьмидюймовых стволов и значительно превосходила бы их в боевой устойчивости. На русских кораблях после боя пришлось бы менять плиты внешнего бронепояса, а японские лежали бы на дне там, где их застигла гибель. Мы уже вам неоднократно говорили, что ваша идея безбронного корабля сильно опередила свое время и станет оправданной только с появлением управляемых и самонаводящихся противокорабельных ракет, способных пробить броню любой разумной толщины. А пока все корабли должны проектироваться исходя из классической формулы гармонизации брони, скорости, огневой мощи и маневра. Помогали вам проектировать «Гангуты», мы ориентировались на линкоры, построенные совсем для другой войны. Линейный бой – редкость, хотя предусмотреть его не будет лишним, да и совместно действовать корабли могут не только в линии, но и фронтом, а также строем уступа. К тому же недалеко то время, когда небеса заполонят стаи боевых аэропланов. Именно поэтому башни противоминной артиллерии имеют такое расположение и углы возвышения в восемьдесят пять градусов, необходимые для ведения зенитного огня, а на палубе и в подпалубном пространстве оставлены пустые места для установки малокалиберных многоствольных автоматов. Это называется «резерв для модернизации», и корабль, который его имеет, продолжит службу, несмотря на внесение изменений в конструкцию, а тот, у которого такого резерва нет, отправляется на иголки, не выслужив даже половины срока до полного износа.