Роман Злотников - В кольце врагов

Впрочем, прежде чем мы начали движение, Ростислав обратился к клобукам, а переводил его слова Каталим. Ох, хорошая была речь, мне запомнилась:

— Воины! Мы сражаемся с общим врагом! Против него решился выступить вместе со мной хан Кабугшин, отправивший вас на битву! И вот едва ли не каждый день мы схватываемся с половцами, каждый день несем потери от их стрел. Но кто-то сражается честно, пусть и рискуя животом, а кто-то ищет пути спастись! Так вспомните поле с перебитыми пленными вашего народа — они хотели жить, но обрели лишь позорную смерть! Вспомните, что мы идем в ваши степи, и вы остались единственной защитой своих женщин и детей, матерей и отцов! Вспомните, что творили ваши соратники в беззащитных половецких кочевьях — вашим родичам пощады не ждать! Мы вместе или разобьем врага, или погибнем, и будет уже не важно, порознь или в одной куче! Вас — половина нашей рати, но если будите прятаться, если будите трусить и бежать от половцев, как в последнем бою, то поляжем все. А уж там думайте, что сотворят враги наши общие в ваших степях!

Действительно, если бы печенеги сражались столь же яростно и отважно, как касоги, то куманы не продвинулись бы в наш лагерь так глубоко и не пришлось бы так долго с ними рубиться. Но, похоже, что речь князя возымела действие, проняла клобуков до спинного мозга. Ибо в перестрелках последующих двух дней они успешно отгоняли половцев от движущегося на марше войска, несмотря на собственные потери. Поняли наконец, что если выдюжим — то лишь вместе!

Во всем остальном — враг поумерил свой пыл, впрочем, их воины ведь понесли потери не меньшие, погибло очень много отборных, панцирных всадников. И прочие атаковавшие по лихости своей, на мой взгляд, были самыми отчаянными, а мы только на границе лагеря и внутри его насчитали более полутора тысяч павших. Так что в затишье последних двух дней я не вижу ничего сверхъестественного и зловещего. Скорее я связал бы это с растерянностью и отсутствием у Шарукана понимания того, что делать дальше.

Наоборот, наше положение, как ни странно, улучшилось. Тяжелые раненые все преставились, их предали земле. Оставшиеся худо-бедно могут держаться в седле — при том что лошадей, с учетом захваченных в бою, у нас теперь в достатке. Хватает и заводных, и сменной на каждую повозку, и целый табун наиболее слабых, предназначенных в котлы. Пусть конина всем приелась, но ведь это же мясо! Воды же мы можем набрать под завязку на пять дневных переходов, да на этот день вдоволь напиться, про запас. В конце концов, на дворе октябрь, и палящее солнце уже давно не обостряет жажды.

Да, вчера мы дошли до намеченного поворота от Днепра к полуострову! Отсюда до цели всего два дневных перехода, а там уже и союзники, и новые табуны скота! Можно даже дождаться у побережья прибытия кораблей с пешими дружинами из Тмутаракани — одного их вида будет достаточно, чтобы половцы обратили коней вспять! И нет никакой нужды прорываться, бросать обоз — сумеем отступить под надежной защитой кольца телег!

Я принял из рук Аратара принесенный им котелок с разогретой шурпой, благодарно кивнув товарищу, с которым мы крепко сблизились за время похода. Первый глоток жирного, пресного супа дался с трудом, но дальше пошло веселее. И потом, мне с моей рваной щекой пока лишь только бульоны и пить — ведь даже говорить еще больно!

Вновь поднявшийся ветер — он со вчерашнего вечера дует с юга на север, прямо нам в лицо — неожиданно донес до меня запах дыма. Не вонючей гари, да и не от костров он половецких — тот значительно отличается по запаху. Ведь что мы, что противник жжем высушенный конский навоз. А этот запах вроде чище, будто кто траву поджег.

Спустя секунду до меня дошло.

— Артар, поднимаем лагерь, нужно срочно уходить!

50 В битве при Каннах Ганнибал опрокинул слабые фланги римской армии, одновременно полуокружив многочисленные легионы собственной пехотой. Вскоре после чего вдвое меньшее войско карфагенян полностью сомкнуло кольцо вокруг врага. Начался массовый обстрел римлян, и, по свидетельствам современников, каждый дротик, каждая стрела, каждый камень, выпущенный из пращи, находил свою цель. Легионы практически целиком были уничтожены, а битва при Каннах стала вершиной тактического искусства Ганнибала и одновременно вечным позором Рима.

Октябрь 1068 г. от Рождества Христова

Днепровские степи

— Княже, они жгут степь, а ветер гонит огонь на нас! Придется прорываться!

Ростислав, всполошенный моим криком, ищущим взглядом смотрит за линию повозок — и практически сразу различает языки пламени, быстро приближающегося к нашей стоянке.

— Думаешь, этот огонь опасен телегам? Прогорит, да дальше пойдет…

— Трава высокая, ветер сильный. Ни вырвать ее, ни залить водой уже не успеем. Так что да, вполне может поджечь, и, если в лагерь войдет, добра от него мало.

Побратим согласно кивнул:

— Значит, будем прорываться. Седлать лошадей!

Приготовления к броску занимают считаные минуты — воины, кто имеет брони, натягивают их на себя, седлают коней, увязывают на запасных бурдюки с водой, да малый запас еды. Не напились мы впрок, не наполнили все емкости, а теперь уже и времени нет.

— Княже…

Ростислав повернулся ко мне, уже усевшись верхом на жеребце, и вопросительно посмотрел.

— Заводные есть у каждого, нужно попробовать рывком добраться до перешейка. За ним будут соленые озера, а сразу после — пресные реки. Есть где дух перевести, да и врага встретить! Пока же, если прорвемся, бой принимать нельзя, числом задавят.

Побратим ответил на удивление спокойно, демонстрируя полное отсутствие даже признаков колебаний и сомнений:

— На все Божья воля, Андрей. Все мы в Его руках. Прорваться попробуем, а там как пойдет… Ну что, воевода, скис, готов против огня пойти?!

В голосе князя слышится боевой задор, да и сам он выглядит молодцевато, подтянуто. Как видно, последний бой, из которого Ростислав вышел победителем, да еще и людей дважды в атаку водил, серьезно укрепил его веру в себя. Ну это и к лучшему. Ответил я побратиму не менее задорно:

— А что, княже, нам и пламя по плечу!

Однако на самом деле задача перед нами стоит далеко не простая. Высота стены огня достигает примерно полметра, а где и метр, и животные инстинктивно его боятся. Конечно, наши жеребцы уже давно одомашнены и привычны к пламени тех же костров, но степной пал волнует сердца даже людей!

Первая волна огня приближается к стоянке с юга. Со второй степняки хоть и пытались угадать с ветром, чтобы направить ее с востока, к левому крылу лагеря, но она пока следует вдоль стенки телег. И вскоре, как мне кажется, между обоими пламенными гребнями возникнет свободное пространство выжженной земли. Этим стоит воспользоваться!