Максим Дынин - О дивный Новый Свет!

– Если дон Алесео согласится отобедать с ним, то он может поехать с нами прямо сейчас.

– Хорошо, а могу ли я взять с собой других идальго?

– Падре Лопе предвидел подобное ваше желание, и с радостью примет и двоих ваших идальго. Только ее превосходительство лучше не брать – падре Лопе, чтобы избегать искушений, предпочитает не обедать с женщинами.

И вдруг мне пришла одна мысль.

– Святые отцы, не хотели бы вы осмотреть часовню на «Святой Елене»?

Они посовещались, после чего брат Родриго ответил:

– С радостью, дон Алесео.

Посещение часовни, иконы и кресты произвели на них определённое впечатление – я услышал, как брат Родриго с удивлением пробормотал: «А он сказал, что эти русские нехристи». После этих слов он обернулся ко мне и спросил:

– Дон Алесео, верите ли вы в Господа нашего Иисуса Христа?

– Да, брат Родриго, верую. И в Матерь Его Непорочную.

– И в святых Его?

– Да, брат Родриго, и в святых Его.

– Дон Алесео, значит, русские не безбожники-протестанты, если вы верите и в Богородицу, и в святых… Рад это слышать!

С собой я взял двух ребят из Васиной компании. Брат Родриго задал им те же вопросы, получил те же ответы, пусть и в моем переводе, после чего и он, и другие монахи резко подобрели.

И мы пошли – на этот раз пешком – во Дворец Инквизиции. Нас провели в трапезную, где, в отличие от православных монастырей, на столе стояли не только вино, рыба, и кое-какие овощи, но и баранина, и свинина, и жареные куропатки.

Брат Родриго удалился куда-то, и через несколько минут вернулся со священником постарше. Тот перекрестил нас и сказал:

– Ваше превосходительство и ваши светлости, меня зовут падре Лопе Итуррибе. Я родился в городе Сан-Себастьян, но сорок лет назад Господу было угодно отправить меня в Америку, и я ныне тружусь здесь, в Санта-Лусии, слежу за тем, чтобы никакая ересь не проникла в умы и сердца подданных Его Католического Величества. Ведь в Европе сейчас весьма распространены протестантские ереси, когда уничтожается церковное искусство, закрываются монастыри, а людям говорят, что не нужно почитать Богородицу и святых. А как у вас, в России?

– Падре Лопе, – сказал я и поклонился. – Мы тоже почитаем Святую Богородицу – и тут я показал образок Пречистой Девы, некогда подаренный мне матерью и висевший вместе с крестом на моей груди. – Мы тоже почитаем святых и мощи их. Я, к примеру, был крещен в честь Алексея человека Божия. У нас в России есть монастыри, и мы почитаем Святые Иконы.

– Дон Алесео, поймите, к нам недавно приходил человек, который рассказал, что по информации, полученной им от одного из ваших людей, у вас не верят в Бога. Конечно, мы не можем устроить гранду другого государства такой допрос, который мы могли бы устроить подданному Его Католического Величества. Но нам необходимо было узнать, насколько справедливы были эти обвинения. Про нас, Святейшую инквизицию, рассказывают, что мы сжигаем всякого, кто попал к нам по ложному доносу. Но на самом деле мы всегда стараемся установить правду. И я очень рад, что обвинения, выдвинутые в отношении вас и ваших людей, не подтвердились.

– А не скажете ли нам, кто именно донес на нас, и на кого из наших людей он ссылался?

– Не могу, дон Алесео, поверьте мне. Давайте лучше выпьем вина – его нам привезли из самой Испании.

Я достал из сумки резной православный крест, сделанный ребятами в Форт-Россе и отданный мне отцом Николаем «на всякий случай», и с поклоном протянул его падре Лопе.

– Святой отец, это русский крест, который мы хотели бы принести вам в дар.

Падре Лопе благоговейно взял крест, поцеловал его, перекрестил меня и сказал:

– Сын мой, примите мою благодарность. Завтра воскресенье, и я надеюсь увидеть вас и ваших людей у нас в храме в восемь часов утра. Я знаю, что у вас служат другим чином, и что немногие из вас знают латынь, поэтому не бойтесь – никто вас не будет упрекать в незнании нашей службы.

Да, подумал я, попали мы. Но все равно лучше, чем альтернатива… Более того, отец Николай благословил нас на посещение католического богослужения, если иначе никак. Вслух же я лишь сказал:

– Падре Лопе, все наши люди, кто не будет нести караульную или другую службу, придут завтра на Святую Мессу.

В тот вечер, где-то за час до захода солнца, я протрубил общий сбор, и, когда народ собрался на палубе, объявил:

– У меня три новости: две хороших и одна плохая. С какой начинать?

Кто-то сказал:

– Конечно, с хорошей.

– Ладно. Хорошая новость номер один. Завтра к половине восьмого утра всем, кто не несет караульной службы и не принадлежит к команде корабля, необходимо собраться здесь. Нам нужно будет отправиться на мессу. Полагаю, оружие можно будет взять с собой – насколько я знаю, это здесь в порядке вещей. Да, и еще: отец Николай благословил нас на это, если иначе никак нельзя. И это именно тот случай.

Неожиданно послышался визгливый голос Кирюши Поросюка:

– А я в Бога не верю. Я атеист. Комсомолец.

– Так вы ж крещеный.

– Все крестились, и я крестился. Но все равно – не верю я в сказки о богах.

Я хотел было на него прикрикнуть, потом махнул рукой и сказал:

– Ладно, не идите, силком никого загонять не буду. Теперь плохая новость. Один из вас рассказал кому-то из местных, что мы, русские, не верим в Бога.

Почему-то мне показалось, что Кирюша вдруг потупил взор…

– Больше такого никогда никому не говорите, и вообще не следует обсуждать религию, если не хотим нарваться. Ладно, третья новость, на этот раз действительно хорошая. У инквизиции к нам вопросов нет. Думаю, не дошли до здешних еще новости о Брестской унии – иначе вопросы очень даже могли бы быть. Но, полагаю, на данный момент бояться нечего. Все свободны.

На всякий случай, во время вечернего сеанса связи, я попросил отца Николая прокомментировать ситуацию, и он сказал, что я, в общем, поступил правильно. И что Православная Церковь даже допускает поход в католическую церковь, если православной в пределе досягаемости нет. Но делать это надо осторожно.

На следующее утро, десять человек, включая и Его превосходительство князя, и Ее превосходительство княгиню, пошли на мессу. Как ни странно, Кирилл Петрович Поросюк был в составе нашей делегации, хотя за день до того он изо всех сил упирался. На мой вопрос, чем именно обусловлена перемена в его поведении, он ответил:

– Решил, что нужно ходить в церковь – ведь здесь так полагается.

Нас, увы, посадили на первую скамью, так что мы были на виду у местного священства, и нам пришлось сидеть прямо и внимать. Никто кроме меня не знал латыни, да и я всего лишь умел на ней читать, так что задача была нетривиальная. А служба продолжилась не менее четырех часов, после которой сеньор алькальде пригласил нас с Лизой к себе отобедать. Мы взяли с собой еще двух «идальго», а Поросюк отпросился нанести визит вежливости сеньору Пенье.