Максим Дынин - О дивный Новый Свет!

Версия напрашивалась сама собой – его тело положили рядом со мной, чтобы меня подготовить к дальнейшей обработке. Кроме того, люди, к которым я попал, не отличаются излишним гуманизмом. Ну и ладно, решил я и, как ни странно, спокойно заснул.

Разбудили меня женские голоса. Голова болела уже меньше. Я попытался разобрать, что эти прекрасные дамы говорили, но это не был ни один из известных мне языков. Запомнилось лишь изобилие странных для русского и американского уха звуков «тль» – с глухим «л».

Когда-то давно, еще в университете, когда я изменил своей первой Лизе с той самой мексиканкой, мне вдруг захотелось подучить язык науатль – на нем говорили ацтеки, толтеки и некоторые другие племена. Заинтересовал он меня, когда моя тогдашняя пассия сказала, что ее зовут «Местли», что означало на этом языке «луна».

Конечно, науатль я очень быстро забросил – разрыв отношений с прекрасной Местли после того самого телефонного разговора с Лизой отбил у меня желание учить не особенно нужный язык. И сейчас я не мог сказать со всей уверенностью, что я слышал именно науатль. Но именно в нем так часто встречалось глухое «л».

Я снова с трудом открыл глаза. Надо мной склонились три молодых женщины, одетые в короткие плащи, наброшенные на одно плечо – так, что одна великолепная грудь была оголена – и набедренные повязки. Одна из них была писаной красавицей – медная бархатистая кожа, овальное лицо, римский нос… Другие две были очень похожи друг на друга – чуть более тёмная кожа, круглое лицо ацтекской богини, которое не портил даже чуть приплюснутый носик… Они были, может, не столь красивыми, но при других обстоятельствах я всё равно назвал бы их весьма привлекательными. Но больше всего меня поразило, насколько обе они были похожи на мою тогдашнюю мексиканку.

– Местли, – непроизвольно пробормотал я.

Одна из них вздрогнула, посмотрела на меня, и сказала что-то на своем языке. Потом, увидев, что я ее не понимаю, спросила по-испански:

– Откуда ты знаешь моё имя, белая свинья?

Я предпочел промолчать. Но нелюбезная девица не унималась.

– Говори, или я дам тебе по яйцам.

– Уважаемая Местли, с человеком, который меня взял в заложники, бьет, и обзывает свиньей, я говорить не собираюсь.

– Ты не испанец, – с удивлением сказала она. – Может, ты и правда не свинья. Или ты инглeс [23] Англичанин. ? Они еще худшие свиньи, чем испанцы.

– Я русо [24] Русский. , – ответил я.

– Не знаю таких. И где живут эти русо?

– Далеко на севере.

– И вы тоже убиваете индейцев?

– Нет.

– Делаете из них рабов?

– Нет. Мы их лечим, а детей обучаем в наших школах.

– Врешь. Белые люди никогда нам не делали хорошо. Вот этот – она показала на то, что осталось от Пеньи – по матери на одну четверть индеец. Его бабушка и моя бабушка были сестрами. И что? Он приехал к нам, опоил нас пульке, и мы с сестрой Шочитль – она показала на вторую круглолицую – проснулись рабынями.

Мы, его родня. Он нас постоянно насиловал и давал нас своим людям. У Шочитль и у меня родились дети, он их приказал убить. Его люди при нас размозжили их маленькие головы о камни. А эта женщина – из племени Кисе, живущего далеко на севере. Её захватили испанцы и привезли сюда. Мы не можем выговорить ее имя и зовем ее Патли, «лекарство». Год назад мы убежали от него и оказались здесь. – Она хотела что-то добавить, и вдруг замолчала.

– У кого?

– Узнаешь.

– А зачем вам понадобился я?

– Не нам, а хозяевам. За тебя твои люди дадут большой выкуп. И кое-что перепадет и нам. Слушай, русо, если мы тебе развяжем ноги, ты будешь вести себя хорошо?

– А если не буду?

– Тогда будешь и дальше лежать здесь, ходить под себя – видишь, как от тебя пахнет? А если пообещаешь, то мы тебя помоем, и ты будешь спать хоть и не на пуховой перине, но все-таки на соломенном тюфяке, и будешь есть и пить. А если будешь делать нам приятно, то, возможно, будешь есть и пить хорошо.

– Придется согласиться.

– Только имей в виду, что сбежать у тебя не получится. Так что даже не думай об этом.

Они распутали веревки на моих ногах, и только сейчас я заметил, что пребывал все это время в абсолютном неглиже. Увидев моё замешательство, Местли рассмеялась.

– Русо, твоя одежда слишком хороша, чтобы позволить тебе ее испортить. Если тебя выкупят, то мы ее тебе вернем. Если нет, то она тебе больше не понадобится. Да и в голом виде ты никуда не убежишь, ведь ты не индеец, и ночью сдохнешь от холода. А теперь иди.

Они с трудом подняли меня под мышки и поставили на ноги. Я чуть не упал, но они меня придержали, и постепенно мои ноги вновь начали меня слушаться, и я смог с трудом стоять уже без посторонней помощи. Увидев это, Местли сказала:

– Следуй за мной, русо. И без фокусов. Не забывай, что руки у тебя связаны, а у Шочитль и Патли – ножи. И они умеют ими пользоваться.

Кивнув, я поплёлся вслед за ней.

Меня привели в некое подобие ванной комнаты. Пол здесь был каменный, и с одной стороны располагалась небольшая дырочка – слив для воды. Здесь не было окон, зато в крыше была довольно большая дыра, и видно было хорошо.

Там сидела еще одна женщина, но если первые три были красивыми, то эта была больше похожа на огромную жабу. Когда мы все вошли, она передвинула свою табуретку к входу и заблокировала дверь своим массивным телом, на котором явственно виднелись рельефные мускулы. Затем она достала длинный нож и стала им чистить ногти, посматривая в мою сторону.

– Не беспокойся, русо, она не знает испанского, только науатль, зато она предана хозяину, и убьет тебя – не задумается. Причем с легкостью.

И она сказала что-то на науатле, после чего подняла небольшую досочку над головой.

Та молниеносно выхватила небольшой нож из-за пояса и бросила его в досочку, расщепив ее надвое. Местли отдала нож жабе.

– Ее зовут Тепин, «малышка». Она будет тебя охранять. Не советую тебе даже пытаться бежать. А теперь мы тебя помоем.

Они развязали мои полностью затекшие руки, взяли ведро – вода, к моему удивлению, оказалась прохладной, но не холодной, и омовение было вполне приятным – и начали меня мыть, смешивая воду с каким-то порошком, отчего у них в руках появлялась пена вроде мыльной. Я пытался было возразить, когда они добрались до причинного места, но, увы, все три только засмеялись, а Тепин впервые за все время даже немного улыбнулась.

Потом меня затащили через узкий ход в соседнее помещение, которое оказалось чем-то вроде сауны. Все три моих церберши, оголившись, сели вместе со мной на каменную скамейку. Вошла Тепин с вениками из травы и начала нас истязать. Должен сказать, что при виде трех граций во мне, против моей воли, взыграло некоторое желание, что было, увы, заметно, но вид голой Тепин полностью его перечеркнул. Хотя телу было приятно – стегала она так, как надо.