Максим Дынин - О дивный Новый Свет!

Я им перевел, как смог. Они прижали руки к груди и поклонились Лизе. Похоже, врачи были у них в чести.

– Идти с нами.

– Мы бы не хотели, чтобы что-нибудь случилось вот с этим – и я показал на самолет.

– Не надо бояться. Моё имя Сем-Йето. Мой друг смотреть. Ничего не трогать.

Мы пошли с ним и вскоре увидели небольшую деревню, построенной из домов, похожих на перевернутые корзины, вроде домов чумашей, только побольше и овальных в форме. Между ними сновали мужчины и женщины, такие же обнаженные, как и наши спутники; разве что на голове у женщин были плетеные шляпы, а у мужчин колпаки из шкур животных.

– Деревня имя Нилектсонома, – сказал индеец, показав на деревню. – Здесь больной, – и мы зашли в один из домов.

Внутри оказалось, что пол находится сантиметрах в шестидесяти ниже уровня земли; на полу лежало несколько шкур, на одной из которых стонала и металась маленькая девочка, укрытая такой же шкурой.

Лиза достала маску из наплечной сумки, натянула её, и потрогала лобик ребёнка.

– У нее жар. Похоже на грипп. Посмотрим, что у меня с собой, – и она достала из сумки горсть лекарств и выбрала пару упаковок. Потом она велела:

– Пусть принесут воды!

Я перевел это на мивокский, как мог. Через пять минут, это было сделано, и Лиза положила две таблетки в рот девочки и дала ей запить.

Затем мы навестили двоих других, тоже детей. После этого нас практически насильно усадили на длинное бревно и накормили вкусным мясом и жареными грибами. Не успели мы закончить трапезу, как прибежала девочка и что-то сказала Сем-Йето.

– Девочка уже не горячий! – сказал он по-мивокски. – Спасибо, о великий – и он низко поклонился Лизе.

– Объясни ему, что мы завтра с утра ещё раз прилетим к ним, – сказала Лиза. Проверим, как будут чувствовать себя дети.

Я перевёл, и Сем-Йето проводил нас к самолёту. Но когда «Стрела» вдруг побежала по полю и взмыла в небо, мы, взглянув вниз, увидели обоих мивоков лежащих ничком на земле. Бедняги были напуганы до смерти.

Когда мы взлетели, я почувствовал Лизину руку на своей щеке. Поцеловав ее, я подумал, что первым делом, может быть, и самолеты, ну а девушки, а девушки – важнее всего. Если они, конечно, такие, как моя любимая.

Двадцать четвертое сентября стало «Днем Аэронавтики», а первого октября были основаны сразу два форпоста – Новомосковск, на Русской реке, и Алексеевка, у гейзера в долине Напы. О последней договорились с индейцами Нилектсономы – они были очень довольны тем, что там будут основаны лечебница и школа. А вот на попытку матушки Ольги уговорить их носить одежду они ответили отказом – мол, мы всегда так ходили, а одежду надеваем только зимой, когда холодно. Поэтому у них и пол в хижинах был выкопан ниже – чтобы холодные ветра не проникали к спящим.

Я уже успел испробовать и гидроплан, и вертолет, и впечатление было потрясающим. Гидропланы были побольше «Стрел», и могли нести до четырех человек, а также какие-никакие, но грузы. Поэтому я начал лихорадочно обучать пилотов, чтобы после моего ухода на «Победе», можно было летать на них в Новомосковск, а, после основания Владимира, и туда тоже.

Дать Алексеевке такое имя решили без нас с Лизой на заседании Совета – иначе бы попробовали отказаться. Но Лиза как раз была а тех краях у очередных больных, а я работал переводчиком и по совместительству пилотом. Вообще, работал я с утра до вечера – да и после ужина я брал уроки мивокского у Мэри, а также учил фразы из языка асочими, которые записала одна из наших филологинь; она как раз составляла словарь и грамматику этого языка.

Времени у нас оставалось мало – отплытие в Россию было назначено на двадцатое октября. Я уже представил план путешествия, и выглядел он так. Сначала мы идем на юг, с кратковременным заходом в Санта-Лусию, чтобы показать испанцам, что у нас есть корабли побольше, чем те, которые они уже видели. Заодно восполним запасы и проведаем «своих» индейцев. Следующая остановка – Галапагосские острова и объявление их российскими Черепашьими – ведь Галáпагос в переводе на русский и означает «черепахи». Потом Лима, столица вице-королевства Перу, где мы, как и в Новой Испании, надеемся наладить политические и торговые отношения. Заход на острова Хуана Фернандеса – которые мы окрестим островами св. Александра Невского. Визит на Огненную землю, которую мы тоже объявим российской. Так же мы поступим и с Фольклендами, и с Тристан-да-Куньей. У Святой Елены мы перезаправляем «Победу», строим там из привезённых (и уже подготовленных) материалов небольшой форпост, оставляем там «Колечицкого», и идем дальше на север. И на Бермуды, и на Европу у нас попросту не хватит горючего, поэтому оставляем эти острова на будущее и заходим в Испанию, где, если повезет, проведем переговоры с их правительством. А далее без остановок в Данциг, центр балтийской торговли зерном, и в Финский залив. План-минимум – доставить зерно в устье Невы и устроить его распределение в 1601 году, а также надавить на монастыри и помещиков, чтобы те не копили зерно в амбарах, а распределяли его среди голодающих. План-максимум – освобождение Нарвы, очищение Финского залива от шведов, помощь российской державе в отражении агрессии и становлении армии нового образца.

И, в любом случае, вернемся домой с переселенцами – желательно не только из крестьян, но и мастеровых, и моряков… По дороге будем их учить – кого читать, писать и считать, а кого и более тонким материям. Причем нужно будет взять их как можно больше.

Ведь нефти у нас останется максимум еще на один визит – а потом придется ждать момента, когда мы начнем самостоятельно не только добывать, но и перерабатывать нефть. Поэтому неплохо бы создать пусть и малочисленную, но обороноспособную колонию на Святой Елене. Вернемся же не ранее 1602 года, возможно, даже в 1603, в зависимости от обстоятельств.

Если получится добыть парусник и найти достаточное число матросов, то имеет смысл уже сейчас поселиться и на Бермудах. Ведь есть риск, что Бермуды иначе станут британскими – в нашей истории это случилось в 1609 году. И без Бермуд заселение как североамериканских колоний, так и Карибских островов станет для англичан намного сложнее. Да и Святую Елену голландцы в нашей истории прибрали к рукам уже в 1633 году, и, хотя они ее оставили в 1651 году, англичане заняли их место в 1658 году. Так что нужно ковать железо, пока горячо.

Все эти тезисы мы долго и упорно обсуждали на совете седьмого октября. Пока меня не было, оказалось, возникла еще одна проблема – некоторые (к счастью, далеко не все) беженцы из Владивостока не очень жаловали выходцев из советского времени, именуя их «краснопузыми», а «беляков» не любили как многие из команды «Колечицкого», так те, кто пришел к нам на «Паустовском». Третьего октября было проведено общее собрание, на котором Володя сказал следующее: