Дин Кунц - Молния

– Нет. А как он выглядит?

– Высокий, – ответил мужчина. – Высоченный здоровяк. Каштановые волосы.

– И карие глаза, – уточнила женщина. – Обходительный.

Лора взяла со стола жабу и задумчиво на нее посмотрела:

– Во всем этом есть нечто такое… нечто такое, что меня смущает.

– Смущает? – удивилась женщина. – Милочка, все просто как дважды два. Этот молодой человек явно на вас запал.

– Ой ли? – усомнилась Лора.

Лора нашла Эми Хепплман у стойки с салатами в надежде получить более подробное описание дарителя жаб.

– Он заказал омлет с грибами, тост из пшеничного хлеба и кока-колу. – Эми с помощью щипцов из нержавеющей стали деловито наполняла две миски листьями салата. – Неужели ты его не заметила?

– Нет, не заметила.

– Крупный парень. В джинсах. В голубой клетчатой рубашке. Слишком коротко подстрижен, но он весьма милый, если тебе нравятся такие здоровые лоси.

– Он заплатил кредиткой?

– Нет. Налом.

– Проклятье! – расстроилась Лора.

Она отнесла жабу в наряде Санта-Клауса домой и поставила рядом с другими жабами.

На следующее утро, уже в понедельник, Лора, выходя из дому, обнаружила на ступеньках под дверью очередную простую белую коробочку. Неохотно открыла ее. Внутри лежала жаба из прозрачного стекла.

Когда в тот же день Лора вернулась из университета домой, то увидела на кухне Джулию Ишимину, которая, сидя за столом, пила кофе и читала ежедневную газету.

– Тебе тут очередной подарок. – Джулия кивнула в сторону стоявшей на прилавке коробочки. – Прислали по почте.

Лора развернула тщательно упакованную посылку. В коробке лежала не одна жаба, а целых две: солонка и перечница в виде жаб.

Девушка поставила их на ночной столик к другим фигуркам, а потом еще долго сидела на краешке кровати, задумчиво хмурясь на свою растущую коллекцию.

В пять часов вечера того же дня Лора позвонила Тельме Акерсон в Лос-Анджелес и рассказала ей о жабах.

Тельма, которой не приходилось рассчитывать на какой-либо трастовый фонд, даже не рассматривала возможности поступить в колледж, но, по ее собственному заявлению, не видела в этом никакой трагедии, поскольку академическая наука ее не интересовала. Окончив старшую школу, Тельма прямо из Касвелл-Холла отправилась в Лос-Анджелес с твердым намерением прорваться в шоу-бизнес в качестве стендап-комика.

Практически каждую ночь, с шести вечера до двух утра, Тельма торчала в комедийных клубах – «Импрув», «Камеди стор» и других, – надеясь на шестиминутное бесплатное выступление на сцене, завязывая знакомства (или рассчитывая их завязать), соревнуясь с толпами молодых комиков за возможность появиться на публике.

Днем Тельма работала, чтобы иметь возможность платить за аренду; при этом она меняла одну работу за другой, и некоторые из них были, мягко говоря, довольно своеобразными. Так, например, Тельма в костюме цыпленка обслуживала столики и пела песенки в странной «тематической» пиццерии, а еще стояла в пикетах вместо некоторых членов Гильдии писателей Америки (запад), которые должны были по требованию профсоюза участвовать в забастовках, но предпочитали платить по сто баксов в день кому-нибудь, кто будет таскать плакаты и расписываться за них в графике дежурств.

И хотя от Ирвайна до Лос-Анджелеса езды было часа полтора, не больше, Лора с Тельмой встречались всего два-три раза в год, как правило, за ланчем или за обедом, поскольку обеим приходилось вертеться как белка в колесе. Но несмотря на редкие встречи, они не чувствовали неловкости и успевали поделиться самыми сокровенными мыслями и переживаниями.

«Дружба, скрепленная годами в приютах Макилрой и Касвелл-Холл, – как-то раз сказала Тельма, – сильнее, чем кровные узы между братьями, чем мафиозные связи, сильнее, чем связь между Фредом Флинтстоуном и Барни Рабблом, а эти двое действительно очень близки».

И вот теперь, выслушав рассказ Лоры, Тельма заявила:

– Шейн, в чем твоя проблема? Похоже, в тебя по уши втрескался какой-то застенчивый здоровяк. Большинство женщин были бы на седьмом небе от счастья.

– Ты действительно так считаешь? Типа это просто невинная влюбленность?

– А что еще это может быть?

– Ну, я не знаю. Но меня… что-то смущает.

– Смущает? Эти жабы – чудесные маленькие фиговины. Разве нет? Среди них есть хоть одна злобная жаба? С окровавленным мясницким ножом? Или с маленькой керамической бензопилой?

– Нет.

– Он же не присылал тебе обезглавленных жаб?

– Нет, но…

– Шейн, последние несколько лет ты прожила относительно спокойно, хотя жизнь у тебя была достаточно бурной. Ты наверняка считаешь этого парня родным братом Чарльза Мэнсона, что вполне понятно. Но, спорим, он именно тот, кем кажется, – парень, который восхищается тобой издалека, быть может, немного застенчивый, но зато страшно романтичный. Кстати, как там твоя сексуальная жизнь?

– У меня ее нет, – ответила Лора.

– А почему? Ты же не девственница. В прошлом году у тебя же был бойфренд…

– Ну, ты же знаешь, что ничего не получилось.

– И что, с тех пор никого?

– Я что, по-твоему, легкодоступная женщина?!

– Тс! Детка, тебе двадцать два года – и за все это время только два любовника! Да тебя даже сам папа римский вряд ли назовет легкодоступной. Не будь такой зажатой. Расслабься. Кончай волноваться по пустякам. Плыви по течению, а там видно будет. Быть может, этот парень окажется прекрасным принцем.

– Ну… возможно, я так и сделаю. Похоже, ты права.

– Но, Шейн?

– Да?

– Так, на всякий случай. Советую тебе впредь всегда носить с собой «магнум» триста пятьдесят седьмого калибра.

– Очень смешно!

– Смех – это мое ремесло.

В течение следующих трех дней Лора получила еще двух жаб, и к утру воскресенья, 22 января уже пребывала в полном смятении. Она была одновременно смущена, сердита и напугана. Нет, ни один тайный поклонник не станет так затягивать подобные игры. Каждая новая жаба смахивала скорее на издевку, чем на знак внимания. В настойчивости дарителя жаб уже чувствовалась некая одержимость.

Вечер пятницы Лора провела, сидя в полной темноте в кресле возле большого окна гостиной. Через неплотно задернутые шторы она видела крытую террасу многоквартирного дома напротив и лужайку перед собственной входной дверью. Если таинственный даритель заявится ночью, то Лора застукает его прямо на месте преступления. Но когда к половине четвертого утра он так и не появился, она, не выдержав, задремала. А проснувшись на следующее утро, заметила на ступеньках пакет.

Приняв душ и перекусив на скорую руку, Лора спустилась по черной лестнице и, обогнув дом, прошла к парковке, где держала под навесом свой старенький автомобиль. Она собиралась поехать в библиотеку, чтобы заняться кое-какими изысканиями, а сегодня был как раз подходящий день для того, чтобы провести его в помещении. Над землей низко нависли свинцовые зимние небеса, сгустившийся в преддверии непогоды воздух наполнял душу странными предчувствиями, еще больше усилившимися, когда Лора, обнаружив очередную коробочку на приборной доске запертого «шевроле», едва сдержала крик отчаяния.