Владимир Поселягин - Уникум

В палате было две койки, обе свободные. Так что устроившись на той что у правой стены, у левой мне кажется ветерок был, пусть жара снаружи донимает, но на сквозняке спать я всё же не желаю. Дальше устроился на койке и стал как бы лечиться. Если проще, тут лечение отсутствовало напрочь. Врача я только на третий день увидел, да и то особо не осматривая, махнул рукой и ушёл дальше бухать. Алкаш он тут. Хорошо я сам зарядку делаю и руку разрабатываю. Из вещей мне выдали кружку, ложку и тарелку, вот и всё. Остальное не положено, включая аккордеон. Кстати, иногда мелодии доносятся, и я хороший слух имею. Это мой аккордеон, на моём играют, суки. Три дня меня мариновали в палате, я не тратил время зря и активно восстанавливал тело. Видимо думали понервировать меня, но не на того напали, мне на всё пофиг было. Только на четвёртый день всё же вывели из палаты и сопроводили в кабинет, тут же в тюрьме где я находился. Следователем ожидаемо оказался Карпович. Знаете, есть люди, которые бесят, не нравятся с первого взгляд, для меня Карпович был из этой когорты. Тот стал расспрашивать о моём участии в разных операциях, но я молчал, общаться с ним не хотел, тот похмыкал, дал попробовать расписаться мне на двух допросниках, потерпел фиаско и ещё с полчаса промариновав меня, поняв, что мне всё фиолетово, приказал отвести обратно. Странно, что костоломов не использовал. А на следующий день меня отвезли в суд. Уже через десять минут завели в зал, где было всего человек десять. Кстати, и адвокат мой был тут же, которого я ранее в глаза не видел.

— Обвиняемый, вы согласны со теми обвинениями что вам предъявлены, — строго глядя на меня, спросил судья.

— Понятия не имею о чём вы. Мне ничего никто не предъявлял.

— Вы обвиняетесь в убийстве старшего политрука Звягина, непреднамеренном, как сообщают свидетели, но самое главное, в фактах доказанного мародёрства.

— Чего? — изрядно охренел я.

— Есть свидетельские показания что вы обирали трупы солдат противника.

— Ага, — кивнул я сам себе, у меня всё сложилось. — Давайте я озвучу свои мысли, и вы поправите меня если я не прав. Я – человек генерала Потапова, это многим известно. Скорее всего у него появились недоброжелатели в высших эшелонах власти. Решили надавить на него через меня, или намекнуть ему о чём-то. Например, о длинных руках. Прицепиться к убийству политрука сложно, хоть и возможно, но вам приказали утопить меня поглубже, вот и придумали этот финт с мародёрством. Я сам мародёров не люблю, но во всех странах существует правило, если солдат проходит мимо тела убитого врага и обирает его, это мародер. Если он убивает врага и собирает трофеи, то это правило священного трофея, которого я и придерживаюсь. Однако вам всё равно, вам бы лишь за что-то уцепиться и наказать. Вот что я вам скажу, мне по хрену. Всё равно уже всё решено, а вы выполняете чужой приказ. Давайте озвучьте его поскорее и разойдёмся. Я отдыхать хочу.

— Что ж, обвиняемый показывает явную неадекватность. Суд решил сразу вынести наказание. Гражданин Бард, вы разжалованы и лишены всех наград. Это решение окончательное и изменению не подлежит.

— Товарищ судья, — встал Карпович что выполнял тот роль обвинения. — Задержанный не отдал награды.

— А у него есть? — удивился тот, и тут же поправился. — Значит найдите и изымите.

Я спокойно наблюдал как ставятся подписи на бланке вынесения приговора, странно что расстрел не включили, мне выдали копию решения суда, поэтому, убирая лист в карман, направился к выходу. Мне припёрло, так что конвоир отвёл в туалет, а когда я выходил из кабинки, тут туалет сделан неплохо был, то хмыкнул, обнаружив у умывальника судью. Прежде чем ко мне конвоир подошёл, сказал судье:

— Знаете, я ржу от этого фарса вокруг, набрали актёров, сыграть подобие суда и довольны. Во-первых, Героя Советского Союза вы без особого разрешения задержать не можете, и уж тем более судить. Во-вторых, мне ничего не предъявляли, и если вам нравится этот фарс вокруг, играйте дальше, только помните что отдача всегда есть и будет.

— Вы – Герой Советского Союза? — почему-то уточнил судья, отряхивая мокрые руки.

— Десять дней назад в Кремле наградили. Странно, что вы меня не узнали. В последний месяц газеты о обо мне часто поминали и фотографии были.

— Бард, Бард, — морщась вспоминал тот. — Подождите, тот самый танкист Бард?!

— Тот самый.

Того аж переклинило, рожа перекосилась, так что я не стал добивать его, и так неплохо проехался, и следом за конвоиром добрался до выхода, а там пешочком до тюрьмы. Так как мне приговор был вынесен, то мне вернули мои вещи.

— Это не мой аккордеон, — сообщил я, изучая инструмент.

Вообще-то мой, но его испачкали, поцарапали, так что я решил не признавать его. А так сильно жалел, что не отдал его Свете. Сотрудник что выдавал вещи, возмутился:

— Твой он! Вот, всё по описи.

— Мой новенький, только купили, подарок Герою Советского Союза от благодарной жительницы столицы. А этому на вид лет пять.

— Помыть и протереть, как новенький будет.

— Значит так, не принимаю, подписывать ничего не будут. Иду в суд и пишу заявление о краже аккордеона, с попыткой всучить другой.

— Ну и иди.

— Список выданного по описи, бланк что забрали я сохраню.

Тот убрал инструмент под прилавок, ухмыльнувшись, и выдал список, поставив печать, остальное всё в наличии было, так что закинув сидор за спину, я покинул территорию тюрьмы. По сути я свободен. Удостоверение мне не выдали, оно недействительно, замену, красноармейскую книжку, я теперь получу в части. Однако мне нужно сначала в отдел, где занимаются наградами. Оформляют и изготавливают, орденские книжки тоже. Тут и архив награждённых. Куда идти, я не знал, но остановленный возничий довёз куда нужно. Там я нашёл ответственного сотрудника, предъявил ему выписку из суда, поразив его, аж лицо красными пятнами пошло, да уж, мину под кресло того судьи я огромную закладываю. Героев Советского Союза никогда не о судят за мародёрство, но тут это сделали. Меня вся эта крысиная возня лишь забавляла, я тут ничего не терял, даже скажу больше, выгоды были. Тот переписал всё с бланка решения суда, внеся информацию в журнал, насчёт наград я развёл руками – пропали при обыске, поставил подпись, и направился в военкомат.

Военком был прежний, удивился мне, он меня сразу узнал, потом, когда я рассказал о фарсе на суде, был настолько ошарашен, что долго говорить мог только матом. Изучив решение суда, развёл руками. Ему по инструкции нужно было всё выполнить. Так что, достав личное дело, тот зачеркнул моё звание и внёс – красноармеец. Решение суда приложил к личному делу, подклеив. Да, пока мы общались, он сделал звонок, вызвав комиссара военкомата, да ещё двумя звонками описал, что со мной было каким-то своим знакомым, информация стала распространятся по Москве. Мужики выгнали лишних из кабинета, поставили бутылку на стол, закуски и после пары тостов, комиссар спросил: