Владимир Поселягин - Уникум

Та не спала, меня ожидала, кстати, электричество выключили и она керосиновую лампу использовала. А на военные годы ещё до войны купила коробку свечей, надеюсь хватит. Вот так я стал проверять сидор – котелок германский на месте, внутри кружка и ложка в наличии, тут же заварка для чая и сахар с солью. Фляжка трофейная, кусок мыла и полотенце, бритвенный набор, один нож, складной. Сухарей двадцать штук, две банки тушёнки, пачка макарон, и сало солёное, завёрнутое в тряпицу, пять луковиц и три головки чеснока, свежий урожай. Как я и просил, приготовила для долгого хранения. В общем, практически повторялся тот же набор, что брал, когда закончил курсы сержантов. Света конечно была удивлена, но приняла мою версию, что по мне ударил противник генерала Потапова, который меня награждал. Не страшно, я не расстроился. Война долгая, ещё повоюем. Эх, жаль времени нет поработать по хозяину Карповича. А то тот жив, а у меня Света тут остаётся, как бы под удар не попала.

Утром та меня плотно покормила, и мы отправились к военкомату. Я в гражданке шёл, как будто только что мобилизованный. Отдал повестку дежурному, тот внёс в журнал, велел ожидать, меня во вторую команду включили, после чего мы стояли и общались со Светой. Кстати, к той из Ленинграда на днях должны родственники приехать. Сестра с сыном. Это я посоветовал. Давно ещё, но те только сейчас сподобились, ладно хоть до окружения Ленинграда успели. Я об этом в письме Сталину тоже писал. А теперь с этими делами даже и не знаю, когда следующее отправлю. Наконец поступил приказ строиться второй команде, мы нежно обнялись, рука практически не беспокоила, и я встал в колонну. При мне сидор за спиной, аккордеон на левом плече, так и выступили в сторону железнодорожного вокзала. Хм, любопытно. Минский вокзал. Это выходит на Смоленское направление? Будет интересно на эту битву поглядеть собственными глазами.

Добрались благополучно, после чего приказ на посадку последовал. В теплушки естественно. Набились до полного, прилечь негде. Я устроился на нарах, успел отхватить. Вещмешок под голову, ноги поджал, места мало, и стал наигрывать мелодию, без песни, просто под настроение попурри устроил. Народ затих, и под перестук колёсных пар я играл разные композиции. А когда устал, остановился. Почти сразу начался шум разговоров, многие возбуждены были, на войну едем. Ну, лично я в этом сомневаюсь. Чтобы необученный и не обмундированный молодняк сунули в мясорубку? Хм, а вполне в духе наших красных командиров, чем больше бойцов положишь, тем выше награда. При этом я не ругаю их, просто их так воспитали и обучили, вот и действуют так шаблонно, и немцы их бьют. Сам я надвинул кепку на глаза, стараясь не отсвечивать. Моё лицо часто мелькало в газетах, какой глазастый может и опознать, а своё инкогнито я открывать не собирался. Оно мне надо? Буду по-тихому воевать, соприкасаться с историей как участник самой страшной войны в истории Земли.

К моему удивлению ехали мы целые сутки с редкими остановками. Эшелон гнали как на пожар. Не было высадки в каком запасной полку. Не было выдачи обмундирования и оружия, обучению хотя бы основ военной службы и устава. Нас просто везли на войну. Я уже выяснил, две трети парней в вагоне не служили, лямку не тянули и ничего не знали кроме того что в фильмах показывали, а там лилась откровенная пропаганда. Потому те и были уверены, немцы не побиты только потому, что их ещё не призвали и теперь были в предвкушении как они погонят немцев до самой Атлантики. Моё инкогнито было раскрыто ещё вчера, я был наивен, что смогу сохранить его. Поначалу те и не верили, что я тот самый Бард, врать я не хотел, а уклониться от прямого вопроса не смог, поэтому нехотя подтвердил.

— Но как так? — озадачился парнишка примерно моих лет, другие тоже были в таком же состоянии.

— Решением военного суда был разжалован в простые красноармейцы с лишением наград. Правда, последнее судья явно по привычке добавил. Он меня не узнал, и удивился, узнав, что награды у меня уже есть. Оказалось, его не поставили в известность что я Герой Светского Союза, а вот так просто без санкции сверху лишить наград тот не мог, а уже не вернёшь, всё оформлено. Так что я еду на фронт как простой красноармеец. Куда попаду не знаю.

— А за что судили? — спросил другой призывник.

— Ха, за мародёрство, — засмеялся я, увидев вокруг вытаращенные глаза, пояснил. — Я признаю право трофея, если ты убил солдата противника, то всё что с него, это твоё. Ну кроме оружия и документов, это командиру сдать нужно. Если труп чужой, не тобой убит враг, то снять что либо, это уже мародёрство. Я снимал трофеи с убитых своими руками, так все делают на фронте, но мне приписали именно мародёрство. Причём, доказательства и свидетелей предоставить даже и не думали, но всё равно вынесли приговор.

— Это какие трофеи? — спросил тот же парнишка.

Я показал наручные часы и вывалив из вещмешка содержимое показывал котелок, фляжку, складной нож, бинокль, бритвенный набор. В общем, мелочёвку.

— Вот за это и был приговор. Моё сгорело в танке, а я вернул за счёт немцев, вот и решили наказать для вида.

— И правильно, — с решительным видом добавил один из парней. Таких ещё называют активными комсомольцами. — За дело наказали.

— А что тут наказывать, вещи нужные, — возмутился другой и вагон распался на два лагеря, одни были согласны с приговором суда, типичные шестёрки и приспособленцы, другие против, эти уже с характером и своё мнение было. Так до вечера и спорили. И да, я больше не играл, как ни просили, так и сказал, что не заслужили.

И вот сутки прошли, уже утро заканчивалось, время часов десять, когда эшелон начал сбрасывать ход. Или прибыли, или снова пополнение запаса угля и воды. Оказалось, всё же прибыли, стоявшие в дверях парни, они курили там, сообщили что нас загоняют на запасной путь, а это значит всё, финиш. Да и дымы на станции, воронки, похоже тут не так и давно бомбили. Возможно этим же утром. Как поезд встал, то сразу последовали команды покинуть вагоны. Старший в нашем, сержант запаса, отдавал приказы, изредка поглядывая на меня. Я тут единственный опытный, да ещё фронтовик. Особо мы не общались, да и я больше спал, поражая попутчиков тем, что мог уснуть в любой позе и при любом шуме, ничего, получат такой же опыт, тоже научатся. Выстроив колонну в шесть сотен голов, нас направили прочь от станции. Шли недолго, километров пять. Да и то несколько человек в кровь ноги разбить умудрились. Тут в лесочке стояла какая-то часть и склады имелись. Видимо тут и будут формировать подразделения и направлять их по частям для пополнения, так и оказалось, нас раздели, забрав одежду, загнали в воду, кого-то к парикмахеру, мне не нужно было, и стали выдавать обмундирование. Судя по латкам, форма с раненых, или с тех что в госпиталь убыли, или с тех что умерли. Это понял не я один, многие ворчали. Исподнее тёплое вот дали, да ещё царапалось и кололось. Ничего, одел, сверху форму. Кладовщик не ошибся, глаз – алмаз, всё по размеру. Пришивать петлицы не нужно, они были, с общевойсковыми эмблемами. Ремень выдали. После этого я встал в очередь в одну из палаток. Там опрос шёл, после чего направляли в часть. Сидор всё так же за спиной, аккордеон на боку. Пока нормально. А сапоги вот мои, с которыми я с курсов выпустился и у Светы хранил. Тут выдавали ботинки с обмотками, от которых я отказался. Больше пока ничего не выдавали, включая оружие. Подождём.