Александр Харников - Турецкий марш [litres]

И сразу за ней – еще одна, от Пьера Жюля Бароша, министра-президента Государственного Совета:

«Порядок восстановить не удалось. Большая часть армии и полиции на стороне восставших. Те, кто сохранил верность Вам, мой император, ведут бои у дворца Тюильри, но силы слишком неравны».

То, что было потом, иначе как паническим бегством не назовешь. До вокзала было всего-то каких-нибудь шестьсот с небольшим метров по прямой. Но он находился на другом берегу Уазы, ближайший мост располагался в двухстах метрах ниже по реке, но все равно дорога занимала минут пять-шесть неспешным аллюром. И на мосту уже стояла толпа и чего-то орала. Когда кортеж императора решил с ходу по нему проехать, дурно пахнущие личности попытались остановить его, и лишь несколько выстрелов сопровождающих императора гвардейцев заставили смутьянов на минуту разбежаться. Две первых кареты – с охраной и с императором – сумели выбраться на ту сторону реки и помчались к вокзалу. А три других – в одной из них находилась винная коллекция Луи-Наполеона – были остановлены и разграблены мятежниками.

К счастью, небольшой вокзал был оцеплен гвардейцами, а поезд ждал его у перрона уже под парами. От локомотива отцепили все вагоны, кроме одного. И поезд ушел, пока гвардейцы, которые в него не влезли, продолжали сражение с толпой, причем в момент передышки кому-то из мятежников пришла в голову гениальная идея: разобрать часть рельс, а также срубить несколько деревьев и затащить их на пути.

Именно поэтому состав из Парижа, в котором ехали те, кто должен был арестовать Луи-Наполеона, отстал от поезда императора. Развилка на Булонь-сюр-мер находилась уже за городом, и стрелки перевели сначала туда, а потом обратно на главный путь оперативно, еще до подхода мятежников. Поезд с преследователями отправился по главной железной дороге на Сен-Кантен и далее на Кале, потеряв след беглецов.

В Булони, в которую император с охраной прибыли вечером, внешне было все спокойно, словно там, в Париже, и не было никакого переворота. «Королева Гортензия» – Луи-Наполеон опять с некоторым сожалением вспомнил свою мимолетную подругу, носившую то же имя – стояла у причала на реке Лиане и ждала своих пассажиров. Конечно, у него возникла мысль, что можно было попробовать закрепиться здесь, в городе, в котором когда-то его героический дядя готовил вторжение в Англию, но почему-то не решился попытаться высадиться и вместо этого зачем-то поперся в Россию. Так же, как и он сам – и практически с тем же результатом, вот только у дяди все началось с побед, а у него самого – стыдно сказать. Как поговаривали за его спиной, цитируя какого-то германского философа [49] Обычно это выражение приписывается Георгу Вильгельму Фридриху Гегелю, но в этом виде оно принадлежит перу Карла Маркса, который и имел в виду Наполеона I и Наполеона III. , «история повторяется дважды: один раз в виде трагедии, другой раз в виде фарса».

Луи-Наполеон уже подумывал отправиться в отель де вилль [50] Hotel de ville – мэрия ( фр .). , но, чуть поразмыслив, отказался от этой идеи: как говорится, «не будите спящего кота» [51] Ne réveillez pas le chat qui dort – примерный эквивалент «не буди лихо, пока оно тихо». . Так что «Королева» всю ночь простояла у берега Лианы, а рано утром выскользнула в открытое море и направилась туда, где Луи-Наполеону уже дважды посчастливилось благополучно отсидеться после неудач у себя на родине – в Англию.

21 (9) ноября 1854 года.

Люлебургаз, он же Аркадиополь.

Подпоручик медицинской службы Гвардейского экипажа Юрий Юрьевич Черников

– Ну что, Оля, не жалеешь, что ты здесь? – спросил я у Оли Даваевой, невесты моего приятеля Саши Николаева. Саша сейчас руководит новосозданным госпиталем в Гази, а меня послали в Люлебургаз, где тишь, гладь и божья благодать. И я не смог устоять перед Олиными уговорами и взял ее с собой втайне от Саши – еще бы, он был очень недоволен, когда увидел Дашу в Варне, потребовав ее немедленного возвращения в Крым или хотя бы в Одессу. Впрочем, и Ник Домбровский точно так же добивался перевода своей Мейбел подальше от фронта, равно как, впрочем, и Мейбел настаивала на том, чтобы Ника отослали в тыл после ранения.

Мы пришли в город позавчера днем; войск султана здесь уже не было, да и многие мирные турки отбыли кто в Константинополь, кто в Адрианополь или даже Селаник, как они называли Салоники. Болгары и греки, коих здесь тоже было немало, оставались на своих местах. Но, в отличие от городов, где их было в процентном отношении побольше, остерегались устраивать турецкие погромы.

А к вечеру, увидев, что мы никого не обижаем, потихоньку начали выползать и оставшиеся в городе турки. Работы было мало, и наша команда врачей, состоявшая из меня, пары курсантов с эскадры и троих хирургов из Петербурга и Москвы, сразу занялась местным населением, которое очень быстро прониклось к нам уважением и искренней приязнью. В этом были и свои минусы: кормили нас местные, что называется, на убой, и обижались, если мы ели мало. Причем турки, болгары и греки чуть ли не дрались за право нас угостить.

Но всему хорошему, как известно, приходит конец. И сегодня утром небольшому сводному отряду дали команду двигаться на Чорлу и Силиврию, чтобы перерезать дорогу вдоль Мраморного моря. Основная же масса войск направилась через Тюрбедере [52] Сегодняшний Черкезкёй. и далее в направлении Константинополя. Нас же с Олей и двумя другими санитарами послали именно в Силиврию.

В Чорлу (по-гречески Сиралло) мы добрались за сутки. Как и Люлебургаз до него, Чорлу никто не оборонял. Оставив там небольшой гарнизон, мы двинулись дальше и прибыли в Силиврию вчера вечером. Городок был окружен полуразвалившейся стеной и располагался на холмике посреди равнины, окаймленной с севера низенькими холмами, которые никак не препятствовали холодным ветрам, дувшим с Черного моря. Юго-западнее центра располагался небольшой порт, а еще чуть западнее – то ли довольно-таки полноводная река, то ли морская губа с заболоченными берегами, чьего названия я так и не узнал. Через нее был переброшен элегантный арочный мост, некогда построенный самим великим Синаном [53] Синан – один из самых известных османских архитекторов и инженеров. Полное имя Абдульменнан оглу Синанеддин Юсуф. . Другой дороги с запада практически не было, но мост никто не охранял, и мы переехали его, даже не снижая темпа.

И если я любовался красотой шедевра величайшего османского архитектора, то Серега Волынец, командир сводного отряда охотников, мрачно заметил:

– Что-то не нравится мне все это. По всем законам жанра, именно здесь они должны были попытаться нас остановить. А вот почему-то нет здесь никого, как в том анекдоте.