Александр Харников - Турецкий марш [litres]

Где именно находился подземный ход, понять было трудно: все проходы перекрывали двери, которые на плане отсутствовали. А двери были хоть и старые, но из мореного дуба, замки – массивные, причем явно не средневековые. Возможно, что кто-то из наших разведчиков и смог бы их открыть без ключа, но меня таким вещам не обучали. Да и ничего такого, из чего можно было бы сделать отмычку, у меня тоже не было. А даже если бы и было… Не успел я спуститься по лестнице, как охранники мне намекнули: «Вам, ваша честь, здесь делать нечего – все, что вам нужно, этажом выше».

Ну что ж, за неимением гербовой пишем на простой… Я незаметно присматривался к распорядку дня в Тауэре. Несколько раз в течение дня в замок на телегах привозили туши быков, какие-то бочки (судя по тому, что их не несли, а катили, весьма тяжелые), непонятные ящики. Бифитеров во внутреннем дворе каждый раз было не более десятка, причем именно они помогали возницам разгружать их транспортные средства. Я подошел разок, чтобы взглянуть на сами телеги. Мне было интересно, можно ли спрятаться под одной из них. Но проявлять явный интерес к ним я не стал: сразу засекут. А чтобы меня не заподозрили, поинтересовался, что именно находится в бочках.

– Сэр, – жизнерадостно ответил один из йоменов, розовощекий здоровяк, – привезли свежего пива с соседней пивоварни. Хотите, мы вам принесем? А вечером доставят хок [55] Hock – вино из региона Рейнгау, которое Виктория любила более всего и которое на тот момент было самым дорогим на английском рынке; английское название происходит от города Хоххайм (Hochheim). ; он для королевских погребов, но мы получили инструкции занести пару бутылок вашей милости.

– Благодарю вас, – я усмехнулся и хотел было отойти, но вдруг поскользнулся и упал. Йомены подняли меня с извинениями, мол, шел дождь, вы, сэр, поосторожнее… А я увидел то, что хотел увидеть: под корпусом телег было полое пространство, в котором при желании можно было спрятаться.

Со смущенной рожей я конфузливо попросил новую одежду – та, которая была на мне, теперь стала мокрой и грязной. Потом я вернулся в свои «гостевые покои». Кстати, в них было довольно тепло – именно здесь, в Тауэре, на отоплении особо не экономили. Отапливалась моя комната печкой, находившейся с другой стороны стены. Я вспомнил, что в Голландском доме не всегда приносили уголь для камина и в нем было не в пример холоднее.

Вскоре ко мне пришел Альфред, дядя Винстона. Поприветствовав меня, он протянул мне расписку: «Получила 120 фунтов. Катриона Мак-Грегор».

– Вы, надеюсь, узнали почерк вашей знакомой? – спросил Альфред.

– В первый раз его вижу, – признался я честно. – Но я вам верю, сэр Альфред. А как насчет моей свободы?

– Сожалею, сэр Теодор, пока ничего сделать не получилось. Но мы смогли добиться улучшения условий вашего содержания. И надеемся, что рано или поздно вас выпустят. У нас уже готов особняк для вас в Кенсингтоне, вам он, надеюсь, понравится.

– Ну что ж, дорогой сэр Альфред, я вам благодарен. Вот только надеюсь, как мы и договаривались, что и в последующие годы мисс Мак-Грегор будет выплачиваться оговоренное содержание. А пока вот вам пара бумажек с кое-какими набросками. Хотите их обсудить?

На бумажке было несколько имен с пояснением должности каждого – далеко не всех, понятно, и не всегда правильно. Кроме того, там были отмечены интересные черты характера – в основном, понятно, выдуманные. Именно этот список мы с Женей обговорили при подготовке операции. Конечно, я вспомнил не все, но кое-что добавил по своему усмотрению.

Альфред сразу же вцепился в эти листочки и, прочитав, что там было указано, расцвел и попрощался, пообещав обсудить их с Каттлеем, после чего либо он сам либо Каттлей заглянет ко мне еще раз. Перед уходом он, довольно улыбаясь, добавил:

– Полагаю, сэр Теодор, что нам с вами вскоре предстоит долгая и плодотворная работа.

Вчера вечером Викуля неожиданно вернулась – видите ли, ее ненаглядный Альберт задержался в Бате и будет не ранее послезавтра. Я подумал было устроить «лежачую забастовку», но тут же сообразил, что Ее Крючконосость страшна в гневе и непредсказуема. Потому означенная «забастовка» прекратилась, не успев начаться.

А с утра она, лежа на кровати, приняла королевскую позу (хотя королева все еще была не одета, это выглядело далеко не комично) и неожиданно спросила:

– Сэр Теодор, у вас есть какие-нибудь пожелания?

– Ваше величество, я знаю, что сейчас ноябрь, но очень хотелось бы прогуляться по какому-нибудь парку. А то здесь самый настоящий каменный мешок.

– Хорошо. Так и быть… Рядом с Тауэром находятся Тринити Сквэр Гарденс на Тауэр-Хилл. Я распоряжусь, чтобы вам раз в неделю разрешали короткую прогулку по этому парку – разумеется, в сопровождении йоменов. Вот только имейте в виду, что на этом месте до недавнего времени казнили благородных преступников. Если что, эту традицию можно и возродить.

Если бы она потребовала у меня честного слова, что я после прогулки вернусь в Тауэр, я бы и не задумывался о побеге. Но когда со мной говорят языком угроз… Тем более что, как мне казалось, нужно было срочно добираться до своих: информация, которую я успел получить, была весьма ценной.

Вскоре после Викули ко мне пришел Майер Амшел Ротшильд. Я обратил внимание, как он принюхался к запахам в комнате – увы, парфюм ее величества не успел выветриться. Но Ротшильд ничего не сказал, а вместо этого с улыбкой протянул мне тоненький блокнотик с эмблемой банка «Ротшильд и Сыновья». Внутри была запись о начислении на счет суммы в тысячу фунтов.

– Это пока лишь аванс, сэр Теодор. Мы помним о нашем договоре, ваш счет будет пополняться по мере нашего с вами сотрудничества. Имейте в виду – деньги эти вы можете получить в любой момент в любом банке нашей семьи по всему миру. Достаточно предъявить эту чековую книжку и документ, удостоверяющий вашу личность. Разве что за границей с вас возьмут три процента от суммы выплаты за эту услугу. Но вы за кордон, насколько мне известно, и не собираетесь…

– Хотелось бы, мой дорогой барон, иметь хоть немного наличности, – сказал я, хотя кое-какие деньги у меня были еще с Шотландии.

– Мы и об этом подумали, сэр Теодор. Вот в этом конверте двести фунтов пятифунтовыми банкнотами нашего банка, их примут везде в Англии. А в этом кошельке двадцать гиней, плюс еще пять фунтов различными монетами. А теперь давайте перейдем к нашему делу.

Я выдал ему копию тех же самых заметок, которые уже получил Спенсер-Черчилль. В отличие от последнего, этот сразу стал задавать вопросы по существу, по личностям и пристрастиям указанных в списке людей. Пришлось отвечать – во время моей подготовки поднималась и эта тема. И, наконец, после окончания нашего разговора, больше похожего на допрос, Майер Ротшильд встал и сказал: