Александр Харников - Турецкий марш [litres]

И, наконец, Англия. Как мне сообщили, Луи-Наполеон бежал именно туда. Более того, они вряд ли воспримут благосклонно наш выход из войны и замирение с русскими. Так что большую часть армии придется перебросить на север: не исключен десант в Кале либо в Нормандии, и, что вполне вероятно, с моим кузеном во главе. Полагаю, что это будет моей самой большой головной болью в ближайшее время.

Или не самой большой? Вчера меня посетил молодой Ротшильд. После заверений в том, что Ротшильды будут счастливы работать со мной, он попытался было диктовать мне свои условия: признать все кредиты, взятые Луи-Наполеоном, не соглашаться на большинство российских требований и, главное, обезопасить их банк от конкурентов. Иначе французское государство скоро станет банкротом.

Я дал ему понять, что открыт к дальнейшему сотрудничеству с этими пиявками, пардон, с его семейством, но ни одно из вышеуказанных условий выполнить не удастся. И что мне ничего не стоит отказаться от выплаты уже имеющихся кредитов, а также конфисковать все имущество их банка в пользу государства. Есть у меня для этого и обоснование: их действия, приведшие к Восточной войне.

После чего, с милой улыбочкой, спросил:

– Так что вы предлагаете, барон?

Кончилось тем, что мы договорились о признании всех кредитов, кроме тех, которые Луи-Наполеон взял накануне своего бегства из Франции, но одновременно и о серьезном снижении процентной ставки и обнулении всех процентов, набежавших от начала войны и до сегодняшнего дня. Кроме того, Ротшильды выдадут новые кредиты на оздоровление экономики все по тем же льготным ставкам.

Конечно, хотелось бы вообще избавиться от сего племени Шейлоков, но, увы, приходится исходить из своих возможностей. Тем не менее в будущем, как мне кажется, именно здесь таится корень многих проблем. И нужно будет держать ухо востро.

А есть еще и другие вызовы: от экономики, дышащей на ладан, до модернизации страны и даже до такой мелочи, как вопросы матримониальные. Это Плон-Плон мог жениться на ком угодно, а император Наполеон IV обязан искать себе жену королевской крови. Большинство из которых красотой не блещут, зато отличаются скверным характером. Эх, и зачем я стал императором?

22 (10) ноября 1854 года.

Лондон.

Сэр Теодор Фэллон, беглец

Вчера, после ухода Ротшильда, я спросил у йомена, дежурившего у Белой Башни, когда мне можно будет сходить в Тринити Сквэр Гарденс. Тот пошел посоветоваться с начальством и, вернувшись, сказал мне:

– Завтра с утра, нами уже получены инструкции по этому поводу. Меня еще просили передать и вас ожидают в портняжной мастерской. Белая Башня, земляной этаж [57] Ground floor – так именуется в Великобритании первый этаж. . Ведь ваша одежда вчера сильно пострадала.

Портным оказался благообразный пожилой еврей, прямо как в папиной старой Одессе, разве что одет он был весьма элегантно. Посмотрев на меня, он сказал:

– Сэр, мне поручили сделать вам два костюма и все аксессуары к ним, три пиджака на каждый день с брюками, полдюжины рубашек, а также верхнюю одежду.

– А как быстро вы сможете это изготовить?

– К послезавтра, сэр.

– А не могли бы вы сшить мне хотя бы пальто до завтра? Буду очень вам благодарен.

И я вручил ему одну из двух бутылок рейнского, найденных у меня в «номере». Тот улыбнулся:

– Завтра днем, сэр?

– Лучше утром, если можно.

– Хорошо. Вот, посмотрите. Могу сделать любую из этих моделей… – и он достал из кожаной папки несколько цветных рисунков, разложив их передо мной на столе. Больше всех мне понравился «честерфилд» и нечто похожее на пальто от Берберри.

– Вот это!

– Вам, как мне кажется, и правда пойдет, сэр. Черный?

– Наверное, да.

– Ладно, а бежевый мы сошьем чуть попозже. Сколько карманов?

– Побольше, особенно внутренних. И хотя бы один на пуговицах…

– Сделаем. А кепочку к нему не желаете? Сейчас в моде такие, – и он показал на кепки, лежавшие на полке. Они были очень похожие на головной убор актера Ливанова из сериалов о Шерлоке Холмсе.

Я кивнул.

– Я могу идти?

– Погодите, сэр. Сначала выберите фасоны ваших костюмов…

Потом были ботинки – у них тут был еще и сапожник, которого хозяин кабинета привел из соседнего помещения. Потом меня долго и упорно измеряли, прямо как почтальон Печкин дядю Федора. И вот, наконец, мистер Голдстин (так, оказывается, звали портного) и мистер Джонсон (сапожник) выпроводили меня за дверь, наказав прийти завтра к девяти утра.

Викуля ко мне в эту ночь не приходила – не иначе как ейный Альберт явился не запылился и у нее было кого сексуально терроризировать. А я наконец-то выспался, насладившись сперва половиной принесенной мне бутылки хока за ужином – остаток я презентовал обслуживавшему меня йомену. А с утра еще раз прогулялся по замку, заглянув в помещения, расположенные парой этажей ниже.

То, что мне сделали Голдстин и Джонсон, иначе как чудом назвать было нельзя: и сидело все на мне как влитое, от кепки до ботинок. Я хотел им сунуть часть полученных мною денег, но они отказались, мол, все уже оплачено, а Джонсон присовокупил, что «мы с Мозесом (так, очевидно, звали Голдстина) выпили вчера на пару ваш хок и весьма вам за него благодарны».

Я пообещал им и далее делиться подаренным мне алкоголем, после чего мы расстались до следующего раза, который должен был наступить «послезавтра с утра».

Да, подумал я, жизнь-то налаживается… Но сообщить нашим надо. А потом будь что будет. Только вряд ли это получится сегодня, впрочем, провести рекогносцировку все же не помешает.

В дверь постучали. У входа в мое скромное обиталище стояли двое незнакомых мне мясистых йоменов с красными лицами – живая иллюстрация того, что такое количество говядины и ежедневные литры эля до добра не доведут…

Первый представился:

– Здравствуйте, сэр Теодор, меня зовут сержант Холмс.

– Хау ду ю ду, – сказал я, подумав про себя, что фамилия второго, вероятно, Ватсон.

– А это капрал Диринг. Мы будем вашими спутниками на прогулке. Одевайтесь, мы вас подождем внизу, у выхода.

Я надел свитер из шотландской шерсти, недавно подаренный мне Викулей, а сверху – мой новый честерфилд и кепку. Вообще-то этот поход в парк должен был быть ознакомительным, но, чуть поразмыслив, я сунул в один из внутренних карманов чековую книжку и конверт с ассигнациями и, подумав, добавил туда же бумагу, даровавшую мне титул баронета.

В другой карман я засунул аптечку, а в третий (всего их было четыре!) – все прибамбасы для Лизиного телефона, включая, естественно, и сам телефон. Потом, подумав, сунул в последний внутренний карман штук двадцать «изделий номер два», а в наружный на пуговицах – кошелек с мелочью, после чего вышел к своим новым спутникам.