Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

— Что ещё за старуха?

— Ты что, не помнишь, что тебя сюда провожала?

— Ах, эта... Я бы ей не доверял!

— Я тоже никому не верю. Вот зачем нам ты и твоя машина, — главарь банды обвёл Баурджин тяжёлым взглядом. — Тебе, Вотенков, отсюда без нас не выбраться, поэтому говорю честно. Смелый ночной рейд! Шестьсот сабель! Динамит! Город будет наш — и всё тамошнее богатство — тоже. Я отдам город на разграбление Кара-Китаеву и его людям. Пусть гулеванят! А мы... А мы с тобой спокойно погрузим всё в грузовик — и поминай, как звали! Уйдём! А этих чертей — оставим, зачем они нам нужны?

— А не боишься, что Кара-Китаев начнёт вам мстить? Не такой это человек, чтобы прощать обиды!

— Да, поручик злобен, аки бес! Однако он не знает, куда придёт. А когда что-то почувствует, разберётся — будет уже поздно.

Баурджин задумчиво помолчал, переваривая услышанное. А потом быстро спросил:

— А не мало одного грузовика?

— Во фрукт! Ну ты, Вотенков, и жаден!

— А когда нам ждать Кара-Китаева и его отряд?

— Вечером или ночью. Старуха сказала — «когда луна станет синей», — Григорий подозрительно посмотрел на князя. — А чего это ты так интересуешься?

Баурджин усмехнулся:

— Я же сказал — не доверяю поручику.

— Мы, можно подумать, доверяем! — расхохотался бандит. — Ничего, Вотенков, скоро заживём как князья!

...как князья!

— В Харбине гулять будем, да что там Харбин — в Париж поедем!

Махнув рукой, князь отошёл к грузовику и принялся копаться в моторе. Тут же крутился и гимназист.

— Вот что, Петька, — быстро оглянулся на него нойон. — Знаешь, что такое «синяя луна»?

— Нет, — парнишка озадаченно моргнул. — А что?

— Вот когда она появится — быстро ныряй в дацан, ну, туда, где Будда.

— А...

— Ныряй, и ничего не спрашивай, понял, да?

Хлопнув мальчика по плечу, Баурджин забрался к кабину и, запустив двигатель, развернул грузовик капотом к дацану.

— Э, ты что это задумал. Вотенков? — тут же подскочил Гришка-Медведь.

Князь смачно сплюнул на землю:

— Кара-Китаев — человек хитрый. Если что не так — включу фары, а вы уж — из пулемёта. Во-он в том распадке его установить хорошо будет.

Бандит хмыкнул:

— Ох, и въедливый же ты, Вотенков. Поручика не сейчас опасаться надо, а потом, после того, как ворвёмся в город. Вот тогда нам пулемёт и пригодится... может быть. Уедем, уедем, не сомневайся! А Кара-Китаев пускай нас потом ловит! Старуха сказала — «ворота закроются навсегда».

Навсегда... Вздохнув, Баурджин посмотрел на маячившего чуть в стороне Петьку. Навсегда... Эх, если б не было гимназиста... Куда он ещё попадёт, если всё хорошо сложится? В двадцатые годы? Так, наверное, для него это куда лучше, нежели остаться в тринадцатом веке. Доберётся до Советской России или в Харбин, да куда хочет, главное — отсюда его вытолкнуть. И тех — не пустить!

Достав портсигар, князь попросил у Гришки-Медведя спички.

— А говорили, что ты не куришь! — удивился тот.

— Не курю, — согласно кивнул Баурджин. — Только вот сейчас — трясёт что-то.

— Меня самого трясёт, — громко расхохотался бандит. — Это ж надо — такое дело задумали!

Спички нойон так и не отдал, сунул вместе с портсигаром в карман.

— Странный у тебя пиджачок, — Григорий неожиданно потрогал пальцами рукав баурджинова френча. — Издалека — вроде бы френч как френч, а подойдёшь ближе — нет, не фабричной работы!

— На заказ сшит, местными. Барон Унгерн вон, вообще к халату погоны пристёгивал.

— Унгерн! — Григорий передёрнул плечами. — Не поминал бы ты всуе этого чёрта! А насчёт поручика... Правильно, освети его фарами. А в кузов к тебе я Миколу посажу, пусть там и сидит, с пулемётом.

Темнело. Зажглись первые звёзды. Их становилось всё больше, а небо вокруг из тёмно-голубого быстро превращалось в синее, а затем и почернело. Сидя на крыле грузовика, Баурджин посмотрел на луну — жёлтый мерцающий круг. Круг...

— А зачем мне — в дацан? — шёпотом спросил Петя. — Мне б лучше экспедицию отыскать, как вы, Иван Ильич, обещали.

— Отыщешь. И передашь привет Петру Кузьмичу. Да, вот ещё что...

Князя вдруг осенило — если мальчишка всё же прорвётся в свой год, то почему бы и нет? Почему б не сделать подарок русской географической экспедиции, собрать всё самое лучшее, рукописи, составить словарь... нет, не тангутско-русский, а, скажем — тангутско-китайский, поручить это дело Фаню...

— Иван Ильич! — снова зашептал мальчик. — Луна какая-то странная!

— Что?

Луна и в самом деле меняла свой цвет, становясь из золотисто-медной — ярко-жёлтой, затем — серебристо-белой, малиновой, синей...

Синей!

По небу побежали зелёные светящиеся облака, что-то вдруг загремело... Гром! Чёрт побери, гром!

— Ну, Пётр, давай! — оглянувшись на кузов, Дубов подтолкнул гимназиста. — Видишь там, рядом, кусточки. Да, вот ещё — местные араты говорят, видели много старинных книг в субургане Хара-Хото. Большой такой субурган, на верхушке — плоский чёрный камень.

— Субурган?

— Скажешь о нём профессору. Ну, прощай!

Широко распахнутые глаза паренька заблестели:

— А вы, Иван Ильич, как же? Давайте вместе! Эти люди... — гимназист кивнул на кузов. — Они мне почему-то совсем не нравятся.

— Они и мне не нравятся, Пётр. Однако не беспокойся, я с ними справлюсь.

— Справитесь? Один?

— В урочище мой отряд.

— А! Ну да, конечно... Только я не совсем понимаю, зачем...

Баурджин посмотрел на налившуюся синевой луну.

— Ну всё, хватит болтать! Иди.

— До встречи, Иван Ильич!

Выбравшись из кабины, Петя быстро зашагал к кустам.

— Э! — свесился из кузова Микола-Хохол. — А пацан куда?

— До ветру.

— Нашёл время.

— Да куда он денется?

— Тоже верно.

— Покуришь, Микола?

— А, пожалуй, курну, давай.

Бандит свесился из кузова, как раз с той стороны, что была не видна его напарникам, засевшим в камнях неподалёку...

Баурджин ударил его согнутыми пальцами в горло — «лапой тигра» — так, как учила когда-то Лэй — девушка-смерть.

Осторожно опустил мёртвое тело на землю.

И тут вдруг замерцал, зашатался дацан! Он был, и вроде бы его не было... вот совсем исчез! Снова появился! Мелькнула чья-то тёмная фигурка — Петька! Исчез! Исчез! Вот и хорошо, вот и славно не надо включать фары, смотреть, там ли мальчишка... Теперь можно действовать.

Всё вокруг гудело, а в небе, наверху, вокруг синей луны сверкали яркие ветвистые молнии.

Заскочив в кузов, Баурджин вытащил динамитную шашку, взяв с собой в кабину, зажёг фитиль, завёл двигатель...

А в дацане уже мелькали чьи-то чёрные тени и слышалось лошадиное ржание!

Нет, ждать больше нельзя.

Включив фары, князь бросил машину вперёд, чувствуя, как хлоп нули по кабине пули — вероятно, заподозрив неладное, это стрелял Гришка-Медведь.