Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

Кэзгерул покачал головой:

— Вряд ли кераиты сюда доберутся. Где мы, а где эта горушка?

— Слушай, брат, — Баурджин бросил на побратима усталый взгляд. — Вряд ли, не вряд ли — давай сейчас обсуждать не будем, а будем исходить из того, что враги вот сюда вот, на этот склон, вполне могут выйти. Выйти, сконцентрироваться и внезапно ударить с тыла. Ведь могут?

— Ну, допустим, могут, — скрепя сердце согласился Кэзгерул. — Правда, не думаю, чтоб это им пришло в голову — больно уж сложно. Надо искать обходную тропу, ползти по ручью — муторно.

— Зато действенно и относительно безопасно!

— Но у нас на счету каждый воин!

— В ущелье не нужно много. Оставим там… Гаарчу с Хуридэном, здоровяков-братьев, ну, я ещё с ним буду — вполне достаточно. Ты же с со своими возьмёшь на себя вот этот участок, — Баурджин обвёл рукой местность. — Ну и мелкий Гамильдэ-Ичен останется для связи — пусть шастает между нами туда-сюда, даже если всё будет спокойно. Да, чуть не забыл. Ты поручи своим людям по ходу дела подстрелить какую-нибудь живность — в этом лесочке наверняка водится дичь.

— У нас есть вяленое мясо, — возразил Кэзгерул. — Правда, немного. Ну, в крайнем случае, можно пить кровь наших коней.

— Кровь будем пить, когда уж совсем припрёт. А сейчас почему бы и не поохотиться, коль есть такая возможность?

Кэзгерул с некоторым удивлением посмотрел на побратима:

— Знаешь что, анда? Я теряюсь в догадках — ты сейчас рассуждаешь, как опытный полководец — нойон. Но ведь я знаю, да и все знают, что ты нигде не мог этому научиться, ты же рос рядом с нами. Мне иногда даже страшно становится тебя слушать, настолько ты бываешь прав! Мне, к примеру, мысль насчёт этой горушки даже в голову не пришла бы. Откуда она пришла к тебе? Ведь ты же нищий пастух, а вовсе не полководец! Или… Или ты действительно испил из волшебной чаши в заброшенном дацане колдовского урочища Оргон-Чуулсу?

— Испил, испил, — захохотал Баурджин. — Такой там крепкий оказался айран — до сих пор в голове шумит!

— Да ну тебя, анда! Все шутишь.

А Баурджин уже не смеялся, а задумчиво смотрел в небо.

— Опасаешься, как бы не начался снегопад? Может! И тогда уж нам придётся несладко.

Юноша перевёл взгляд на побратима-анду:

— Как ты думаешь, враги могут сунуться ночью?

— Ночью — в горы? — Кэзгерул рассмеялся. — Если только сойдут с ума.

— Это хорошо… хорошо…

— Чего уж хорошего-то?

— Кэзгерул, мы ведь совсем не знаем эти горы.

— Да, не знаем. К сожалению.

— А, значит, выход у нас один — возвращаться в долину к своим по хорошо знакомой дороге.

— Ага, — громко засмеялся Кэзгерул. — Хотел бы я посмотреть, как это можно проделать? Там же враги!

— Враги явятся за нами, думаю, завтра с утра. Вряд ли они станут мешкать.

— Что-то я тебя не очень понимаю, брат.

— И пойдут они в обход, через вот это горушку. По крайней мере, я бы сделал именно так, а у меня пока нет оснований подозревать кераитов в глупости.

— Анда, не говори загадками. Чего ты хочешь?

— Есть одна мысль. Твои парни умеют ставить настороженные луки?

— Среди них есть опытные охотники!

— Я скажу им, что нужно будет сделать. Да, ты не против, чтобы мои воины принесли клятву тебе?

— Мне?!

— Так, на всякий случай.

— Даже не знаю, что и сказать.

— Мы ведь с тобой побратимы!

Кэзгерул засмеялся:

— Уж ты и хитёр, анда! И, знаешь, я боюсь, что ты… что с тобой… В общем, храни тебя Христородица и Иисус Христос!

Осмотрев местность — «проведя рекогносцировку», говоря словами генерала Дубова, — Баурджин чётко осознал: им нужно вырываться отсюда как можно быстрее. До тех пор пока враги не вышли к лесистой горе. Первое время, конечно, их можно сдерживать, и вполне успешно, но ведь кераитов много, а окружённых мало — когда-нибудь, рано или поздно, вражеские лучники просто-напросто перестреляют посты, после чего без особого труда займут лесистый склон. Дальше уж и говорить не стоит: ударят с обеих сторон, и, как говорится, пишите письма. Значит, не нужно ждать. А вот создать у врага такое впечатление нужно — за счёт охоты, костров и прочего. Дескать, запертые в горах найманы там и собираются отсидеться. Н-да-а… Гибельный путь! Что ж, придётся чем-то жертвовать… вернее — кем-то! А, где наша не пропадала! На Халкин-Голе, под Сталинградом, на Четвёртом Украинском что, легче было?

По возвращении Баурджин собрал всех — и своих, и кэзгеруловых, и приблудных. Чётко разъяснил, кому что нужно будет делать. Вроде бы всем всё было ясно. Однако неожиданно заартачился Гамильдэ-Ичен! Вот уж от кого ничего подобного не ждали!

— Нет! — неожиданно заявил парнишка. — Мой нойон — Баурджин, и я останусь ему верным до самого конца! Почему я должен приносить клятву верности другому? Нет, Кэзгерул Красный Пояс — хороший воин и командир. Но ведь у нас пока есть свой!

— Мы тоже не будем присягать другому! — переглянувшись, тут же заявили здоровяки — Кооршак и Юмал.

И напрасно Баурджин убеждал, что это — для их же пользы.

— Ты просто хочешь нас обидеть, нойон! Не знаем, уж чем мы перед тобой провинились.

— Ладно, — десятнику скоро надоело спорить. — Будь по-вашему, пусть уж все остаётся, как есть, в конце концов, быть может, всем нам придётся погибнуть и к своим не вернётся никто. Я вовсе не хотел вас обидеть, а…

— Мы прекрасно поняли тебя, нойон! — невежливо перебил Гамильдэ-Ичен. — Ведь по воинским законам кочевий десяток, не уберёгший своего вождя, подлежит смерти. Если ты собрался умереть, Баурджин-нойон, — знай, мы тоже умрём вместе тобой!

— Эх! — с улыбкой махнул рукой Кооршак. — Хорошо сказал парень! Верно и красиво… я б так не смог!

— О, мой верный Гамильдэ-Ичен! — подойдя ближе, Баурджин порывисто обнял парнишку. — Верные друзья мои… Что ж, коль уж вы так хотите… будете помогать уйти остальным! Гаарча, Хуридэн — а вас я всё же попрошу дать клятву моему побратиму. В случае чего вы отомстите за нас!

— О, мы так и сделаем, Баурджин-нойон! Как скажешь, — Гаарча льстиво заулыбался, а толстощёкий Хуридэн усиленно закивал. Да, эти парни вовсе не собирались за кого-то там умирать. Впрочем, Бог им судья.

Остальных Баурджин расставил по местам уже вечером. Здоровяков — у пропасти, Гамильдэ-Ичена — на горушке, за целым рядом настороженных самострелов. Гаарча с Хуридэном укрылись вместе с десятком Кэзгерула в лесочке, но не в той стороне, где самострелы и Гамильдэ-Ичен, а гораздо ближе к обходной тропе. Спрятались. Кэзгерул, правда, явно обиделся на своего анду — уж как порывался вчера остаться с ним, и как долго пришлось его уговаривать Баурджину. Уговорил-таки кое-как. Ты, сказал, не за себя сейчас отвечаешь, а за других — вот и отвечай, да как можно лучше.