Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)

— Ну, как?

Вернувшийся с оправки, Сухэ прямо-таки излучал довольство:

— Ух, хорошо! Теперь можно и дальше посидеть.

— Да я не о том. Как там все происходило-то?

— Да за лиственницей, на полянке. Один за пещерой следил, другой — за мной — с натянутым луком!

— С натянутым луком? — Баурджин присвистнул. — Однако. А что там за местность кругом?

— Да обычная — сопки, кусты, лес — сами ведь видели.

И впрямь, видели…

Баурджин долго размышлял, советовался с Гамильдэ-Иченом, и, наконец, ближе к вечеру план побега был, в общих чертах, готов. Сначала, как стемнеет, должен был попроситься на оправку самый ловкий — Гамильдэ-Ичен. Идти, считая до десяти, и — на счёт «десять» — броситься на своего конвоира. Именно на счёт «десять» — ни раньше, ни позже. Одновременно — тоже на «десять» самый сильный — Жорж — должен был вытолкнуть наружу один из входных камней. Главное — успеть всем разом, ну а дальше — дело техники.

— Справишься, Жарлдыргвырлынгийн?

— Конечно! — усмехнулся Жорж. И поблагодарил: — Спасибо, нойон.

— Спасибо? За что?

— Ты первый князь, правильно произнёсший моё имя. Мне приятно.

— Хорошее у тебя имя, Жарлдыргвырлынгийн. Красивое!

Если б не было так темно, то был бы хорошо видно, как погонщик покраснел от удовольствия.

А Баурджин мысленно похвалил себя — не зря по вечерам тренировался, произносил про себя трудное имечко. Улыбнулся:

— Ну, парни, никак стемнело. Пора!

Гамильдэ-Ичен подбежал к выходу:

— Эй, эй, откройте. Приспичило!

Никакого эффекта!

— Эй! Оглохли, что ли!

Гамильдэ-Ичен с силой шевельнул камень.

— А ну, потише! — гулко засмеялись с той стороны.

— Так ведь приспичило же!

— Там ходи! — захохотали стражники.

Вот, свиньи!

— Будем качать камень, — шёпотом распорядился Баурджин. — В конце концов охранникам это надоест, а там — посмотрим.

Впрочем, долго надоедать часовым им не пришлось — самый крупный камень откатился в сторону. Но вместо ожидаемой темноту снаружи вдруг вспыхнул свет — разом зажглись факелы. Гамильдэ-Ичен, зажмурившись, приложил руку к глазам, все остальные узники поспешно скрылись в глубине пещере.

— Эй, ты, с травяными волосами! — громко прозвучал противный женский голос, так похожий на голос германской актрисы Цары Леандер. — Выходи, разговор есть.

Разговор?

— Похоже, наш побег пока откладывается, парни, — негромко произнёс Баурджин. — Думаю, ненадолго.

В ночном небе сияли звезды. Баурджин, со связанными за спиной руками, шёл посреди выхваченного дрожащим пламенем факелов коридора — оранжевой просеки среди девственно чёрного леса. Шёл не так уж и долго: обойдя ручей, шествие свернуло к большой куче камней, громоздившихся на крутом склоне. Нойон остановился, опасаясь упасть.

— Что встал? — обернулась идущая впереди атаманша. Рыжие волосы её в свете факелов казались языками пламени, зачатком всепожирающего лесного пожара.

Баурджин неожиданно улыбнулся:

— Боюсь, как бы не сломать ноги.

— Не того боишься, парень! — презрительно хохотнула Дикая Оэлун. — Не так страшно сломать ноги самому, как то, что их сломают другие. А тебя, быть может, это и ждёт… Шагай!

Пройдя средь нагромождений камней, молодой пленник оказался в узком проходе. Впереди, не оглядываясь, быстро шла атаманша, за ней — Баурджин, а уж дальше — двое воинов с факелами, остальные остались на склоне.

Разбойница вдруг резко остановилась. Скрипнула дверь… Ну, надо же! И здесь — пещера. Пещера Лехтвейса — так лучше б сказать, поскольку открывшаяся узнику картина больше напоминала какой-нибудь богатый гэр или даже дворец. Под ногами — ворсистый ковёр, на стенах — золотые светильники, играющие зеленоватым пламенем, сверкающие щиты и шлемы, кругом, на сундуках, дорогая золотая и серебряная посуда, хрустальные пиалы, груда струящихся парчовых тканей, низкое, покрытое голубым шёлковым покрывалом, ложе на резных тигриных лапах. И в самом дальнем углу… Баурджин непроизвольно вздрогнул, увидев оскаленную морду дракона! Давно отжившего дракона… Кости — искусно собранный скелет и череп. Динозавр, явно найденный в Гоби — там такого добра во множестве.

— Не бойся, он не кусается, — наслаждаясь произведённым эффектом, обернулась Дикая Оэлун.

— Цара Леандер! — прошептал пленник. Да, очень похожа, и не только голосом. Чертами лица, точёной фигурой… Вот только волосы…

— Что ты там такое мычишь? Молишься?

— Хороший экземпляр! — Баурджин с улыбкой кивнул на скелет. — И сохранился вполне прилично. Не скажешь, что пролежал в песке миллионы лет. Ты его мне не продашь?

— Вот ещё! — Разбойница фыркнула и вдруг улыбнулась. — А похоже, ты и в самом деле торговец. Думать о купле-продаже, когда речь идёт о жизни и смерти. Если так, то жаль. Лучше бы ты был воином.

— Это почему же?

— Я их уважаю больше. Кому нужны купцы?

— Таким, как ты. — Нойон усмехнулся.

— Ну да, наверное. — Дикая Оэлун обвела его задумчивым взглядам и махнула рукой воинам. — Привяжите его и оставьте нас.

Разбойники ловко исполнили приказание своей атаманши, матушки, как они её называли. В один миг Баурджин-нойон был повален на пол, прямо на ковёр. Растянув руки и ноги пленника в стороны, воины быстро привязали их к торчащим из ковра железным кольцам, после чего, поклонившись, ушли. Последний, уходя, обернулся, бросив на распятого узника полный неожиданного сочувствия взгляд.

— Ну, вот. — Дикая Оэлун уселась на ковёр рядом. — Теперь ты мне расскажешь все. И советую говорить правду, иначе… — разбойница вытащила из-за пояса нож и холодно улыбнулась, — я буду медленно резать тебя по частям.

— Не жаль ковра? — через силу улыбнулся пленник.

— Не жаль. Добудем новый. Так кто ты?

— Я — торговец из города Баласагуна!

— Странно… А говорил, что тангут. Где тангуты — и где Баласагун?

Баурджин был, конечно, поражён неожиданными географическими познаниями атаманши, однако виду не подал:

— Это мои люди — тангуты, а я — из Баласагуна.

— Угу… И какого же чёрта ты здесь делаешь?

— Торгую!

— Вот той дрянью, что мои люди нашли в твоих возах?!

— Любая дрянь может стать товаром. — Баурджин улыбнулся, вспомнив поучения Хартамуза-черби. — В дальних кочевьях можно продать и чёрта. Важно только уметь назначить правильную цену.

— Правильную цену? — Разбойница явно заинтересовалась. — Ну-ка расскажи, как это?

И Баурджин, с иезуитской улыбкой профессора экономики, в течение как минимум часа обучал наивную женщину хитростям сравнительно честной торговли, причём не только услышанному от Хартамуза-черби, но и по собственной инициативе почерпнутому в тонких брошюрках общества «Знание» в бытность командиром дальнего гарнизона. Разбойница слушала серьёзно, время от времени кивая, вот только никак не могла понять, что такое прибавочная стоимость и чему равен совокупный общественный продукт.