Татьяна Лисицына - Наследница тела

А утром с тяжёлой головой уже не мог любить, но реагировал, когда к нему кто-то в метро прижимался. Успевал телефончики спрашивать, уже понимая, что пустое это.

Алиса взяла его сразу. Рыжие волосы, засыпанные снежинками. Длинная чёлка набок и локон возле виска, не прибранный в пучок.

И вот раньше, если поругиваясь, то ли на неё, то ли на себя, Стас думал: зачем я здесь? Теперь он совершено отчётливо понял. Каждый имеет право изменить историю, не каждый имеет силу это сделать.

Стас понял, что попался. Это можно сравнить с казино: пока не выиграешь – не отойдёшь от зелёного сукна. Только тут на кону ставка выше: жизнь. А с него ещё выше, за то, что ему знания даны.

Пятерых повесят, больше сотни сошлют, двенадцать женщин поедут за ними. Ему дали шанс их спасти. Но ошибка в том, что никто из них такой судьбы не предвидел. Сколько Стас читал всяких книг, декабристы говорили: мы готовы умереть, если проиграем. А готовы ли они были жить в Сибири, лишившись всего.

Как повторял его друг: карму каждого, тобой убиенного, ты берёшь на себя. Зачем всех убивать, если можно сослать в Сибирь, сгноить в рудниках. Но ум невозможно заковать в кандалы.

Заключённые преподнесут подарок императору. Красивые и умные женщины будут готовы надеть кандалы, чтобы быть рядом с любимыми, вместо того, чтобы танцевать на императорских балах. Они организуют новые общества в Сибири и будут выписывать книги из Парижа. Император проиграл. О декабристах будут снимать фильмы, им посвятят стихи. А есть ли хоть одна песня об императоре Николае?

У них был один день: четырнадцатое декабря, у него тридцать лет правления. Есть хоть одна улица Николая Романова?

– Николай, что с тобой? Ты выглядишь усталым, – спросил Панов.

– Странно, что у нас одинаковые имена, – улыбнулся Стас. – Со мной всё в порядке. У меня есть мысли, как победить. Вы напрасно думаете, если проиграете, вас расстреляют. Вы не знаете будущего императора. Он дарует мучительную смерть самым отчаянным, а остальных отправит в рудники. На его милость не стоит рассчитывать.

Поручик Панов побледнел. Поручик Ковалёв, который сидел перед ним считался легендой в их полку. Если бы не шлейф тянущихся за ним приключений, он был бы полковником.

- Может, нам стоит заехать к госпоже Кирхгоф, чтобы узнать у неё судьбу? – спросил Панов, подёргивая правый ус, словно тот начал ему мешать. – Это недалеко отсюда, на пяти углах.

Стас рассмеялся. Вспомнил Алису и как ловко она использовала это имя. Он был уверен, что Алиса-Мари это придумала.

– А она существует? – сощурился Стас.

– Госпожа Кирхгоф? Конечно. Наш друг Пушкин не гнушался узнать у неё своё будущее. Мы тоже можем попытаться.

Стас не мог сдержать улыбки. Мы до сих пор боготворим Пушкина. Цитируем фразы из его стихов, даже не задумываясь. Встречаемся у его памятника, выходим на станцию Пушкинская, потому что это одна из самых популярных станций метро. Пушкин залез к нам в душу.

Стас читал, что Пушкин во время восстания был в ссылке, в Михайловском. За какие-то вольности в стихах отбывал наказание. Догадавшись о готовящемся восстании выехал, чтобы быть рядом с друзьями, но сильная метель заставила вернуться. Вот ведь тоже судьба.

Стас подозвал проходящего мимо официанта.

– Любезный, будь добр графинчик водки и тарелочку селёдки.

Он подмигнул Панову.

– За будущим к гадалке трезвыми не приезжают.

Они встали и обнялись. Стас снова почувствовал острый вкус мужской дружбы. Сабли, которая срежет врагу голову, если ты не успел. Ружья, которое выстрелит в твоего врага. Хотелось смеяться. Обнять весь мир. Наплевать, что будет завтра, если существует такое сегодня.

После аудиенции у великого князя, более похожей на допрос, Алиса чувствовала себя двояко. С одной стороны, понимала, что она, как лисёнок, вблизи капкана. Одно неосторожное движение-слово и ты в Петропавловке. С другой стороны, Алиса осознавала свою власть над великим князем. В её изящных кулачках были факты из истории, которыми можно манипулировать, играя на страхах будущего императора. Страх сковывал его и мешал сесть на престол. То же самое было с его братом Константином. Младшие братья оказались совершенно не готовы надеть корону.

Великий князь Николай боялся сделать лишний шаг. Его не любили и не хотели. А быть нежеланным и нелюбимым тяжкая участь. Алиса в очередной раз прошлась по анфиладе комнат, пытаясь сосредоточиться. Стас вот уже неделю не давал о себе знать. Почему молчит? Чем так занят? Измучившись, попросила Дуняшу узнать: всё ли с ним в порядке. Получила положительный ответ и сочувственный взгляд горничной.

– Мария Алексеевна, в казармах сейчас такое творится.

– Спасибо, милая. Ты можешь быть свободна.

Ещё не хватало сочувствия Дуняши. Я княгиня Репнина или кто? Во всяком случае, пока – княгиня Репнина. И мужчины, остаётся признать, одинаковы в любом веке. Мне всего лишь хотелось выяснить: не закончилось ли путешествие Стаса, оправдывалась Алиса перед самой собой. Почувствовав неожиданную слабость, Алиса села прямо на диван, оказавшийся у стены. Её любимая гостиная с пианино. Не сыграть ли что-нибудь? Не получится. Звуки музыки канули в прошлое вместе с бальными платьями. Вот уже неделю не присылали никаких приглашений, и никто не приезжал с визитами.

Алиса занималась домашними делами – их оказалось достаточно много – играла с детьми, выезжала на прогулку в летний сад. За это время встретила лишь несколько знакомых, которые куда-то спешили.

Такое впечатление, что всему миру – в том числе и Николаше, что было самое обидное – не до неё. Возможно, Якубович был прав: её начали игнорировать. Приглашение княгиня Трубецкая отменила. Нового не последовало. Даже князь Репнин молчал.

Петербург был по-прежнему одет в серые краски, лишь иногда разбавляя его белым снегом. Алиса любила зиму в Москве и всегда радовалась её наступлению. Но тут она постоянно мёрзла в мехах, шерсти и тёплых ботинках. Ледяной ветер, постоянный спутник города, добирался до самой души, заставляя её сжиматься. Серые облака. Историческая неизвестность. До восстания осталось два дня.

Наверно, нужно проявить инициативу и поехать к знакомым, но не было сил. Алиса закуталась в шаль и встала. А так чудесно всё начиналось. Страшно признаться, но она даже скучала по Андрею, их беседам и совместным трапезам. Слуги притихли и жались по углам, кое-как выполняя свои обязанности.

Сегодня был ещё один день не из её жизни. День, в котором Алиса ничего не могла изменить. Это угнетало. Похоже, в этой жизни уже не осталось того, что привлекало. Алиса помассировала виски, чувствуя, как начинается головная боль, участившаяся последнее время.