Татьяна Лисицына - Наследница тела

Мятежников уже окружили верные императору войска, но Алисе удалось проскользнуть внутрь каре.

Глазам Алисы предстала ужасающая картина. Восстанием никто не руководит. Солдаты просто стояли с растерянными лицами, потирая замёрзшие руки. Алиса направила коня туда. Удивлённые солдаты пропустили. Рылеев с растерянным лицом, Бестужев и ещё несколько офицеров, которых Алиса не знала, яростно спорили.

– Нужно выбрать нового диктатора. Сколько можно ждать Трубецкого.

– Николай, ты поведёшь войска.

– На суше не могу командовать. Только на море.

– Тогда ты, Оболенский. Принимай командование.

Алиса подъехала ближе, спрыгнула с лошади, держа её повод в руках и закричала:

– Да что же вы делаете?! Что за революция такая стоячая?! Почему вы отказываетесь командовать? – она вонзила гневный взгляд в Оболенского, который смотрел на неё, вытаращив глаза. – Ведите войска! Делайте, хоть что-нибудь!

– Давай, Евгений! – толкнул его кто-то из офицеров. – Нас окружают. Надо вырваться.

– Если будете медлить, будут палить из пушек, – выкрикнула Алиса.

– Не посмеют, – отмахнулся от неё Оболенский.

– Ещё как посмеют. Я умоляю Вас, спасите людей.

Начало смеркаться. Часы на Адмиралтейской башне пробили три часа. К рядам восставших подскакал генерал на коне, который передал: если восставшие не сложат оружие, будут стрелять.

– Конституция! – вместо ответа громко прокричали восставшие. – Ура, Константин!

– Ну будет вам сейчас, ура, – скривилось лицо генерала, и он повернул коня назад.

Сейчас начнётся, подумала Алиса. И вдруг у памятника Петра, она увидела Каховского. Подошла ближе.

– Подлая страна! Крови боимся, без крови хотим. Расстреляют нас, как дураков. Так нам и надо. Никогда, слышите, – Каховский обвёл безумным взглядом толпу, – не будет революции в России!

Схватившись за чугунные прутья решётки, он начал биться о них головой. Стоявший рядом Голицын, начал успокаивать его.

– Ну полно, успех возможен!

– Нельзя терять ни минуты! – крикнул Каховский. – Скажите им, Голицын. Или вы тоже с ними? Крови не хотите. Один я. Всегда один!

– Прекратите! – Алиса подошла к Каховскому.

Он поднял окровавленную голову без шапки.

– А вот и ангел. Мне не страшно, оттого, что вы здесь. Скажите им. Нас сейчас расстреляют.

Отчаяние начало овладевать Алисой. Лучше бы я осталась с императором и умоляла бы его не стрелять.

– Каховский, возьмите себя в руки, – строго сказал Голицын. – Оболенский выбран диктатором. Идёмте со мной.

Каховский послушно последовал за Голицыном.

– Ведите уже в атаку! – взмолились стоявшие рядом офицеры.

– Нет, я атаку не поведу, – сказал Оболенский. – Надо продержаться до ночи. Полки, присягнувшие императору, перейдут на нашу сторону. Вы слышали. Как можно стрелять по своим?

– Ну а если расстреляют нас до ночи? – не унимался Голицын.

– Духу не хватит, – упорствовал Оболенский.

– Ещё как хватит, – Алиса почувствовала, как сжалось в груди сердце от нехорошего предчувствия. – Не стойте, только не стойте! – на глазах выступили слёзы от обиды, но она яростно вытерла их рукой. – Вы мужики или где?

Бестужев вскочил на стол.

– Орудия выкатили. Сейчас заряжать будут. Надо в атаку идти! Меньше ста шагов всего. Там Анненков, он прикроет. Ну же, Оболенский.

– Не посмеют! – упрямо помотал головой Евгений Оболенский.

– Послушайте, мы сейчас вместе умрём. Христос нами со всеми! Ну а теперь пора и на фронт: ведь я же диктатор, – Оболенский, выхватив саблю, весело побежал вперёд, словно не он только что отказывался.

Алиса успела отступить к скале Петровой, оглушённая рёвом толпы и залпами орудий. Картечь ударила по зданию Сената. Посыпались стёкла. Два человека, забравшиеся в чаши весов, которые держала богиня Правосудия, упали к её подножию, как две подстреленные птицы.

– Ура, Константин! – послышалось из толпы. Прогремел ещё залп, который смял середину. Потом второй, третий. Алиса, спрятавшаяся с обратной стороны скалы, почувствовала, как задрожал казавшийся незыблемым камень. Её оглушило, и она упала на землю. По синему небу неслись тёмные облака. Странно, я не чувствую боли, подумала Алиса, проваливаясь в темноту. Последней мыслью было то, что она так ничего и не смогла изменить.

Между выстрелами наступила такая тишина, что Алиса очнулась. Села. На каменном выступе решётки стоял высокий мужчина. В руке пистолет. Алиса, держась за камень, встала, чтобы посмотреть в кого он целится. На белой лошади сидел всадник. Николай. Алиса замерла. Неужели сейчас этот ад закончится? И не зря будет повязанный пионерский галстук. Мальчишка Каховский убьёт царя Николая. Не будет казематов и рудников. Алиса закрыла глаза, как в детстве, боясь сглазить. Когда откроет, этот всадник будет истекать кровью на земле и никогда…

Раздалось ругательство. Каховский спрыгнул с ограды. Всадник непоколебимо сидел на лошади.

Каховский вынул другой пистолет и вдруг увидел Алису.

– Я промахнулся. Но я пытался сделать это ради вас. Вот видите, я так и не снял его, – он рванул шинель, и Алиса увидела на шее красный галстук.

– Ты молодец, – Алиса обняла Каховского. – Ты хотя бы пытался что-то сделать. Другие просто стояли.

Неожиданная слабость охватила Алису и она упала бы, если бы Каховский не поддержал её.

– Что с вами? Вы ранены? У вас кровь. Чёрт. Голицын, идите сюда.

Алиса услышала, как кто-то подбежал к ней.

– Голицын, её надо увести отсюда. А я побегу. Надо убить зверя.

Алис удобнее устроила голову на плече Голицына.

– Ведь говорил я тебе, девонька, чтобы ты не высовывалась. Красавица наша. Что же мне с тобой теперь делать? И холодно тебе без шапки. Вот хоть мою возьми. – Голицын нахлобучил шапку на её голову.

Алиса открыла глаза.

– Я могу сама идти. Сейчас пройдёт. Надо предупредить их, чтобы на лёд не выходили. По Неве стрелять будут. Все утонут.

– Каховский убьёт зверя, и никто не будет стрелять. Как можно стрелять по своему народу?

– А здесь что? – Алиса кивнула на площадь, усеянную мёртвыми и ранеными. – Зверь не остановится, пока не покончит с вами со всеми. Знаете, потом вас назовут декабристами.

– Да ты верно бредишь. Какие ещё декабристы?

– По месяцу декабрь.

Раздался ещё залп из пушек. Теперь уже стреляли по Неве.

Алиса встрепенулась.

– Нам нужно туда.

– Куда туда? Там стреляют. Я и пистолет свой выронил. А ты вон еле на ногах держишься, девонька, – Алиса улыбнулась. – Ещё утром он называл её княгиней Репниной.

А теперь все восставшие стали родными.

– Голицын, не помню, как вас зовут.

– Валериан.

– Идёмте к Неве.

– Лучше бы на Галерную. Туда наши побежали.

– Вы идите тогда. А мне надо к реке.