Алексей Вязовский - Две столицы

Радищев растерянно развёл руками.

— Право слово, я такого задания от государя не получал и…

Перфильев прихлопнул ладонью по столу и гневно его перебил:

— Моего задания вам вполне достаточно для работы. Извольте подготовить свои соображения в течении недели. И вообще надо как — то узаконить коллективную собственность и на заводы тоже. А то на Урале всех хозяев повыгоняли, работники артельно заводами владеют. Но теперь не понять с кого спрашивать и с кем договариваться. Так что поработайте над важным. А конституцию свою потом сочините, по пути в Москву.

Радищев предпочитал не спорить с высоко взлетевшим казаком и заверил его что приступит к работе немедля.

Дальше разговор потек на вопросы финансов и Рычков посетовал, что Астрахань до сих пор не под контролем государя. Дескать таможенные сборы от торговли с Персией надлежит прибрать к рукам как можно скорее.

— Да возьмем мы Астрахань, — проворчал Перфильев, — куда она денется. Главное с Орловым решить и все остальные города тут же лягут под нас и Астрахань и Архангельск.

Ожидание развязки дела с Орловым витало в воздухе уже несколько недель. Оно чувствовалось и в уклончивых ответах купцов, и в осторожных проповедях священников. И даже в истеричной и разудалой гульбе работного люда и крестьян что собрались в Нижнем. Особенно на фоне слухов ползущих в народе о отравлении государя. Новиков как мог компенсировал этот негатив, но нервы у всех были как натянутая струна.

Разговор о финансах затянулся до полудня, ибо было что делить. Караван с Екатеринбургского монетного двора привез несколько сотен пудов медной и серебряной монеты. И теперь можно было всерьез обсуждать и организацию школ, и заказ обмундирования для армии, и даже смету на строительство порохового завода, что выставил ушлый голландец Пауль Схоненбурк.

Но совещание прервалось самым неожиданным образом. В разгар споров дверь в трапезную распахнулась и в зал буквально вбежал запыленный и усталый казак. С порога он гаркнул:

— Срочная депеша от государя!

Когда он протягивал Перфильеву тубус с посланием на его лице было какое — то торжественное выражение. Казак оглядел присутствующих и улыбнувшись добавил:

— Полная виктория господа хорошие! Орлов разбит наголову и взят в плен. Гвардии больше нет. Государь сам командовал битвой и был в полном здравии.

Зал взорвался радостными криками. Все вскочили и начали обниматься и целоваться. Досталось объятий и вестнику. Перфильев, не поддавшись всеобщему порыву, распечатал послание и вчитался в текст. Когда все успокоились он объявил:

— Господа, нам велено готовиться к переезду в Первопрестольную. В недельный срок надо уладить дела и выдвинуться речным караваном. Нам будет выделена галера и несколько барок.

После чего он развернулся к иконам, опустился на колени и затянул:

— Благодарим Тебя, Господи Боже наш, за все благодеяния Твои, которые с самого детства до нынешнего дня над нами, недостойными, совершились…

Народ тут же утих и подхватил слова канцлера:

— …о тех, что мы знаем и не знаем, о явных и сокрытых, делом бывших и словом.

Впервые кабинет министров почувствовал себя единой, целой общностью. И бунтарь Новиков и старообрядец Бесписьменный и прочие, очень разные люди. Впервые они ощутили на себе нисходящую свыше благодать. Впервые полностью поверили в свою избранность.

Ночная темнота укрыла церкви и монастыри Мурома. Ночь была облачная и луна едва подсвечивала облака, не давая никакого света людям, по долгу службы вынужденным бодрствовать. А таковые, в соответствии с уставом караульной службы несли свой дозор вокруг лагеря Преображенского полка.

Ряды белых полотняных палаток расположились там, где ещё недавно стояли избы обывателей. Пугачевцы пустили их на создание огненных заслонов и город почти полностью потерял свою застройку. Остались только немногочисленные каменные дома и церкви. Вот к ним и прижимался обширный армейский обоз и палаточный городок, значительно уменьшившийся с уходом основных сил Орлова вниз по реке.

Уже три дня как начался поход на Павлово, а никаких вестей все ещё не было. Но офицеры преображенского полка не особо волновались. Предположить поражение Орлова было просто немыслимо, а отсутствие гонцов легко объяснялось наличием многочисленных банд ребеленов вокруг лагеря на левом берегу. Это если не брать во внимание сотни костров армии Пугачева горящих напротив линии укреплений на берегу правом. Курьер от командующего мог просто не доскакать. Тем не менее количество дозоров увеличили. И менять часовых решено было на час раньше, чем обычно.

И вот теперь, в три часа ночи, подсвечивая себе путь масляными фонарями, промеж палаток маршировал отряд во главе с прапорщиком Василием Пестрово. Пришло время для смены караулов, и уставшие часовые с радостью оставляли свой пост, не задавая себе вопроса, почему сменился разводящий офицер. Мало ли что там у этих барей в головах. Может в карты проигрался. Солдаты, заступившие на пост тоже ничему, не удивлялись, ибо они сами полчаса назад повязали поручика Гизбрехта Нэля и оставили с кляпом во рту в каком — то погребе.

Все рядовые в отряде Пестрово являлись тайными сторонниками Пугачева. В преображенском полку таковых было изначально очень немного, но листовки, крики из темноты и самое главное кровавая взбучка полученная при штурме увеличило их число и умножило их решимость. Сын казненного воеводы потихоньку собрал вокруг себя самых активных, и вот теперь вел их на дело.

В течении часа пикеты вокруг лагеря были сменены. Отстаявшие караул солдаты отправились спать, а разводящий поднялся на колокольню, выставил зажжённый фонарь в оконном проеме, глядящем на север, и начал заслонять свет полой своего плаща. Минут через пять, в ночной темноте замигал ответный огонь. Прапорщик погасил фонарь и принялся терпеливо ждать.

Ждали и часовые, напряженно вглядываясь в ночь. Наконец, где — то через час, перед ними зажглись неяркие огоньки. Тут же каждый из участников заговора запалил свечку и принялся повязывать на рукав кусок белой материи. Очень скоро из темноты, на посты часовых вышли головные отряды повстанцев. Каждый часовой тут же превратился в проводника и повел нападающих в оговоренные места.

Через полчаса все было кончено. И сам муромский лагерь и предмостные укрепления на правом берегу были захвачены без единого выстрела. Офицеров повязали прямо в постелях. Солдат пинками и прикладами подняли и построили на плацу прямо в исподнем. Так они и стояли до самого рассвета разглядывая необычную форму и головные уборы бойцов Муромского полка, окруживших плац с ружьями наизготовку.