Сергей Протасов - Апперкот [litres]

Впрочем, долго разглядывать вооруженный пароход возможности не было. Вскоре чуть позади правого траверза в полосе временного прояснения показались сразу три японских броненосных крейсера. До них было около семидесяти кабельтовых. Но, несмотря на столь большую дальность и неважную видимость, они почти сразу открыли огонь. Вероятно, для привлечения внимания. Все их залпы вполне ожидаемо легли с большим разбросом достаточно далеко. Тем временем «Богатырь» набрал полный ход и быстро пересек их курс всего в пяти милях перед носом, быстро уходя в направлении Цинампо. Японцы пытались преследовать, но сильно уступали в скорости и быстро пропали из вида.

Спустя некоторое время сбавили ход до восемнадцати узлов. Добротворскому все время докладывали об интенсивном вражеском радиотелеграфировании поблизости. Вскоре справа обнаружили приближавшийся с кормовых углов подозрительный силуэт. Сомнений в том, что это не коммерческое судно не было, так как его ход был не менее двадцати узлов.

Атаковать не решались, опасаясь, что он может оказаться каким-нибудь нейтралом. Трубы створились под таким углом, мачт было две, а разглядеть надстройки или что-либо еще из-за дождя не было возможности. Судя по скорости, это был явно военный корабль, скорее всего крейсер. До него было двадцать три кабельтова по дальномеру, когда он первым начал стрелять.

Добротворский приказал увеличить обороты на винтах и открыть огонь в ответ. В ходе короткой перестрелки противника так и не опознали. После двух пристрелочных выстрелов из носового орудия подозрительный корабль бил всем бортом, давая по пять-семь снарядов в залпе, но мазал, так же как и мы. А вскоре отстал и растаял в дожде, не прекращая стрелять.

Его передачи по распоряжению начальника отряда начали глушить заблаговременно, хотя особого смысла в этом и не было, так как стрельбу наверняка слышали недавно отставшие большие японские крейсера. К тому же началась гроза, и атмосферные разряды и без того сильно затрудняли использование радио, а наша трескотня еще и не позволила определить тип станции. В довершение всего, шальной осколок влетел в радиорубку, повредив оборудование.

Оторвавшись, снова изменили курс. Никаких признаков погони не видели. Теперь не было сомнений, что главные силы японцев находятся в Корейском заливе. Оставалось только вырваться отсюда самим. Спустя полчаса ход снова уменьшили до восемнадцати узлов и опять изменили курс, повернув к островам Сэр-Джеймс-Холл и начав склоняться к югу.

Гроза быстро ушла к северо-востоку, но пелена дождя по-прежнему сильно сужала горизонт. Станцию беспроволочного телеграфа починили, но прием и передача все еще были неустойчивыми из-за сильных помех. Это не позволило сразу связаться со вторым крейсером отвлекающей группы, чтобы передать координаты новой точки рандеву, поскольку в назначенную раньше «Богатырь» к оговоренному сроку уже не успевал.

Отправить телеграмму для «Светланы» и получить квитанцию удалось только через полтора часа. К счастью, выяснилось, что Шеин тоже задержался дольше, чем рассчитывал, и теперь прибудет на новое место примерно в одно время с флагманом.

Благополучно объединившись, русские крейсера продолжили отход к югу, наткнувшись в конце дня на только еще организуемую японцами новую дозорную линию между Шантунгом и западным корейским побережьем, но ее удалось довольно легко преодолеть. Никакого прикрытия она еще не имела.

Оказавшийся у них на пути вспомогательный крейсер «Явата-Мару», чья позиция была западнее самого южного острова из архипелага Сэр-Джеймс-Холл, в течение часа настойчиво держался параллельного курса с обнаруженными русскими крейсерами, постоянно отправляя телеграммы об их курсе и скорости, которые все время глушились русскими. Ведя наблюдение, он получил более десятка попаданий.

В конце концов его антенны были сбиты, а из-за снаряда, угодившего в кочегарку, ход упал до двенадцати узлов. Он начал отставать, быстро потеряв своих противников из вида. Повреждение котла и паропровода от осколков разорвавшегося в котельном отделении снаряда удалось исправить только к восьми часам вечера, когда уже не были видны даже дымы его противников, ушедших на юг.

Приближалась ночь. Сообщение о прорвавшихся крейсерах удалось отправить только через телеграф встреченного на закате патрульного парохода «Синкамигото-Мару», одного из многих, подтянувшихся вместе с отрядом адмирала Ямада из Западного Цусимского пролива к линии дозоров между мысом Шантунг и Кореей для ее уплотнения.

Но эти суда, снятые со своих районов патрулирования для поимки русского флота, оказались совершенно не там, где нужно. Отходившие к Шанхаю вдоль китайского берега наши шеститысячники с ними не встретились, а броненосцы Рожественского и Иессена, для поиска которых они сюда и направлялись, находились совсем в другом месте.

«Урал», отделившись от эскадры и справившись с пожаром (что удалось только после того, как развернулись кормой к ветру и застопорили ход), шел переменными курсами, огибая остров Росс с востока. Снабжение электричеством обесточенных помещений восстановили довольно быстро, но одна динамо-машина полностью вышла из строя, а в сгоревшей штурманской рубке превратились в пепел все карты с предварительными прокладками курсов. Серьезно пострадала от огня и большая часть штурманского оборудования, так что шли теперь не только по памяти, но и почти на ощупь.

Однако поставленной крейсеру задачи никто не отменял. Вместо потерянных с аэростатом фонарей, воспользовавшись подходящим по силе и направлению ветром, подняли спешно собранного змея с гирляндой из четырех бело-красных фонарей числовой сигнализации системы Сименс и Гальске, завалявшихся в боцманских запасах еще с похода. Ими не пользовались уже больше полугода, а вот теперь пришлось.

По одному белому и красному отключили, получив нужную комбинацию, оказавшуюся выше мачт. Ей, в строгом соответствии с графиком, продолжили передавать светограммы, которые, как все на крейсере считали, предназначались нашей головной завесе и координировали их действия. Вопреки ожиданиям погода явно улучшалась, так что в этих сигналах теперь явно был смысл.

Поначалу некоторые сомнения вызывал сам змей, поскольку испытать его толком еще никто не удосужился. Поднявшись в небо, он сильно рыскал по высоте, то проваливаясь вниз, то натягивая привязной трос как струну, вызывая дружные матюги дежурных минеров, сразу хватавшихся за топор, чтобы успеть перерубить кабели, если снова не сработает уже оконфузившийся французский предохранительный разъем.