Сергей Протасов - Катастрофа

© Сергей Протасов, 2017

ISBN 978-5-4485-8849-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мелкая водяная пыль сверху и снизу осыпает людей, улицы, машины, дома, деревья. Брызги с мостовой долетают даже до запотевшего изнутри стекла автобуса. Холодный ветер порывами треплет и раскачивает кроны тополей, верхушки которых касаются тяжелых, медленно ползущих по небу сизых туч.

Сменяются сезоны, увядшие листва и трава превращаются в перегной, умирают и прорастают деревья, отжившие насекомые и звери разлагаются в земле. Туда же уходят и люди, не оставив, за редким исключением, даже памяти о себе. Планета, дышит, крутится, покрывая свою поверхность поколеньями разносортной биологической массы, залечивая следы жизнедеятельности миллиардов тех существ, каждое из которых называет себя человеком и даже, возможно, думает, что это звучит гордо. Однако Герман уверен: гордо звучит только конкретный человек, имеющий имя и сделавший нечто, повлиявшее на судьбу человечества, нечто, за что его будут помнить. Тот индивидуум, который сумел отлепиться от общей серой массы, занятой, подобно муравьям, исключительно борьбой с внешним миром и друг с другом за пропитание и жилье. Отлепившись, он навсегда прославит себя и свой народ, и не важно, со знаком плюс или минус окажутся результаты его деятельности. История знает случаи, когда с течением времени плюс обращался в минус, а потом обратно. Не это главное. Главное оторваться от этой черной дыры, вырваться из плена засасывающей в бездну небытия чудовищной гравитации, стать Человеком. Кому-то же удается!

Автомобили нескончаемым потоком несутся, разбивая дождевые капли, мокрые разноцветные пешеходы, укрываясь под зонтами, перескакивают через лужи. Ненастье! Герман любит дождь. Дождь успокаивает, настраивает на размышления, помогает забираться в своих мечтах на недостижимую в погожий день высоту, особенно когда обозримое будущее выглядит светлым и радостным. Все идет по плану, и удача сопутствует ему. Герман сегодня едет в университет с особой задачей – встретиться с деканом факультета и утвердить дату предзащиты кандидатской диссертации. В душе сладостное предвкушение скорого достижения цели, до которой шел три года, – кандидат наук! Звучит! Эту чудесную вибрацию хотелось продлить, вдоволь насладиться ею.

До университета можно добраться на метро или на автобусе. Он выбрал автобус. Получается значительно дольше, но в тепле так уютно думается, глядя через полупрозрачное окошко на захваченный дождем город.

– Поймите меня правильно, Герман Сергеевич, я отдаю должное той огромной работе, которую вы проделали, я понимаю, как это было сложно. Понимаю, как много вашего времени заняли поиски в архивах, – пожилой декан сочувственно смотрел на Германа из-под косматых, рыжих с сединой бровей, словно ждал от него помощи в поиске неприятных, но нужных им обоим слов. – Отдаю должное вашему упорству, это необходимое качество для историка, и вы наделены им в полной мере…

Герман перевел взгляд с декана вглубь помещения кафедры. Тут, видимо, ничего не менялось последние лет тридцать-сорок. Светлая, «под орех», ветхая, но фундаментальная мебель: встроенные шкафы с пыльными антресолями до потолка, огромные двух тумбовые столы в ряд, протертая до дерева коричневая доска на стене. «У меня, кажется проблемы с защитой. А ведь я с самого начала знал, что так будет. Захотел побыть честным, делал так, как считал нужным. Демагог и глупец! Все три года подсознательно ждал подобного разговора, – отстраненно констатировал Герман, чувствуя, как легкая тошнота и озноб поднимаются откуда-то из желудка, превращаются в мурашки на затылке и опадают по пояснице. – Дождался, и что же теперь? Всё впустую?»

Декан неумолимо продолжал свой трудный приговор:

– Руководство университета, некоторые члены совета, внимательно ознакомились с вашей диссертацией и имеющимися публикациями и, учитывая все аспекты, тем не менее настоятельно рекомендуют не представлять работу на предзащиту. Не надо… Надеюсь вы сами всё понимаете. С этой темой и в особенности теми выводами, которые вы делаете, как-то это все не соответствует современным реалиям, современным трендам, что ли, хотя это бесспорно интересно… Нас могут не понять, в том числе и жертвователи университета, а это финансирование. Да-с! Мне искренне жаль… Примите совет, – вдруг воодушевился декан. – Это совсем не трагедия. Вы спокойно сможете защититься в любом другом университете на кафедре истории или политологии, думаю даже, там вам будут рады, поскольку работа действительно интересная; можно сказать, острая. Я готов посодействовать, позвонить кое-кому.

Декан факультета современной истории Краснов, доктор исторических наук, профессор и заслуженный деятель науки, недавно отметил семидесятипятилетний юбилей, украшенный почетной грамотой от замминистра образования. Он выглядит бодрым и крепким стариком с ясной головой без признаков маразма. Его умные, бледно-голубые в окружении желтоватых белков глаза внимательно и грустно разглядывают Германа Талинского, одного из десятков невезучих аспирантов, прошедших через его руки. Сцепив пальцы в замок, он сочувственно вглядывается в мимику Германа. «Что тебе не ясно-то? – думает он. – Голова от тебя болит уже. Ну, уходи же, давай. Свободен!»

– Это все несколько неожиданно… совсем как-то неожиданно и странно, Михаил Михайлович, недоразумение какое-то. Тема была утверждена кафедрой, я работал и мой научный руководитель был всегда в курсе дела, мне помогали с доступами в архивы, в том числе и в секретные. Вы же знаете! Может быть, есть возможность изменить что-то, хотя это нежелательно, ну, название, что ли, подправить. Нет? – Герман пытался для виду сопротивляться, хотя знал огромное количество случаев, когда диссертации по общественным наукам внезапно и безапелляционно снимались с защиты по конъюнктурным идеологическим причинам.

– Герман Сергеевич, дорогой мой, вы же все понимаете. Я не могу вам сказать больше, чем уже сказал, но умному человеку, такому, как вы, достаточно и сказанного. Давайте сделаем так: подумайте недельку, посоветуйтесь с семьей и приходите ко мне. Ситуация вовсе не безвыходная, уверяю вас, и что-то наверняка можно придумать. Обязательно приходите. Обещайте, что придете, – он обнадеживающе улыбнулся. – Буду ждать.

Декан поднялся и протянул Талинскому для пожатия красную в веснушках широкую ладонь.

В дверь заглянула высокая худая женщина лет сорока пяти.

– Лариса Николаевна? – обрадовался Краснов возможности красиво прекратить эту пытку. – Заходите, я уже освободился, прошу вас. Всего доброго, Герман Сергеевич! Жду вас через неделю. К вашим услугам, Лариса, слушаю.