Сергей Протасов - Катастрофа

Лариса Николаевна с порога громко и бодро поприветствовала декана: «Здравствуйте!» – с любопытством оглядела шедшего навстречу Германа и заняла его стул. В дверях Талинский произнес, неизвестно к кому обращаясь: «Да-да, конечно», – и вышел в коридор, обеими руками тихо затворив за собой высокую тяжелую дверь.

Раз – и все! Десять минут назад ты успешный, справляющийся с планом аспирант и перспективный преподаватель университета, а сейчас уже нежелательное лицо, persona non grata. Прощайте, мечты о кандидатской и докторской, о возможной стремительной карьере, известности и о сопутствующем всему этому благосостоянии. Его немного покачивало, ноги сделались мягкими. За всю его жизнь это был первый удар, и сразу такой сокрушительной силы. Нокдаун с открытием счета. Голова в прострации, мысли путаются, требуется время, чтобы успокоиться и как-то начать дышать. Первым движением души приближающейся к нему лаборантки было предложить помощь человеку с белым лицом, но, увидев, что тот слишком молод для нее, к тому же на нем дешевая одежда, обувь и простые часы, она, устыдившись собственной меркантильности, опустила глаза в пол и прошла мимо. Герман же вспомнил про кафе, находившееся этажом ниже, и повлекся туда.

Проводив взглядом аспиранта, Михаил Михайлович нахмурился и коротко мотнул головой, отгоняя нано частицу угрызения совести, пытающуюся пробиться в голову и заразить мозг. Это не помогло, и у Краснова испортилось настроение. Тут необходимо сообщить, что примерно неделю назад Краснова задержал после совещания проректор по безопасности. И между ними состоялся следующий разговор.

– Михалыч, есть деликатная просьба. Уверен, ты сможешь мне помочь, буду обязан.

– Да ладно! Чем могу – помогу, – Краснов считал полезным иметь в должниках бывшего генерал-лейтенанта ФСБ, имеющего связи и наделенного властью в такой щекотливой области. – Ставь задачу, Петрович!

– Это не задача, это просьба, но я прошу не от себя, – проректор закатил глаза к потолку и вздохнул. Для советского человека других объяснений и не нужно – сразу понятны и уровень, с которого спустилась просьба, и ответственность. – У тебя по факультету проходит такой аспирант – Талинский, у него в следующем году по плану защита кандидатской; так вот, надо, чтобы он снял свою диссертацию с рассмотрения. Сам снял. Прошу отнестись к этому вопросу со всей ответственностью, но действовать деликатно. Поговори с ним, как ты умеешь.

– Знаю я этого Талинского, он преподает у нас, а что с ним не так? Вроде нарушений с его стороны нет, работает хорошо. Во взятках не замечен, жалоб на него не помню, не пьет, в полицию не попадает. Чего-то нарушил по твоей линии, чего мне знать не положено?

– Вот, возьми, – вместо ответа Горовой протянул Краснову флешку с прикрученной биркой «Информация ограниченного пользования». – Завтра вернешь. Тут материалы его диссертации, предварительные. Посмотри – и сам все поймешь. Нам такие работы в отчетах не нужны, – и снова задрал зрачки к потолку.

– Трудновато это будет, но постараюсь, – Краснов убрал флешку в карман с некоторым облегчением. Если работа слабая, дискредитирует или что-то в таком роде, то это хоть какое-то основание. Смущало только то, что работа засекречена. Тут совсем другой механизм выдачи и хранения материалов, нужны соответствующие допуски, в том числе и у членов диссертационного совета. Такую работу проще пропустить, чем закрыть или перевести: хлопотно и могут возникнуть вопросы у соответствующих органов. Но раз включился проректор по безопасности, то, видимо, он поможет уладить эти моменты. Все равно нехорошо.

Когда Краснов ознакомился с текстом Талинского, вопросов стало еще больше. Работа была, без преувеличения, сильной и грамотной. Обычно люди защищаются для личных целей. Кому-то по должности положено быть кандидатом наук, кто-то значимость свою подчеркивает или статус, другой самооценку поднимает, а непосредственно наукой заниматься сейчас практически никто не хочет. Тем более за это и не платят.

Но только не в данном случае. Тут работал настоящий молодой ученый. Толковый, заинтересованный не в самой защите, но именно в деле, за которое взялся. Не сказать, что блестящий ученый, но способный. Такого человека просто нельзя зарубать, тем более в его диссертации особой крамолы не было. В целом материал получался очень патриотичным и современным, и линия особой миссии России ненавязчиво, но непрерывно проходила через все содержание. Выводы интересные, слегка не то чтоб острые, а неожиданные, но при этом аккуратные – догадайся сам, что называется. Тем не менее это совсем не повод для отказа, но он уже пообещал решить вопрос.

Друзья по университету, коллеги по научному сообществу и студенты иногда называли Краснова Атаманом, ему это льстило. За глаза его чаще называли «Хорьков» или «профессор Хорьков». Это было неприятно, но терпимо – в связи с тем, что имело под собой почву, поскольку свою родословную Краснов то ли вел, то ли вывел от Платона Николаевича Краснова, брата известного атамана Войска Донского Краснова, имеющего отношение к семье поэта Блока и бог еще знает к чему. Ученый народ считал так: если он действительно предок, то это заслуживает уважения в связи с дворянскими корнями, заслугами семьи и так далее, а если он не предок, то научная работа по обоснованию своего происхождения тем более заслуживает уважения. История, равно как и философия или политология, относится к той категории наук, которые не укладываются в привычную представителям точных наук схему: сбор данных – их систематизация – эксперимент – математическая модель – прогноз – корректировка после внедрения. Здесь нет необходимости и возможности подтверждать теоретические выводы практическими результатами. Эксперимента с достаточным объемом выборки нет, внедрение невозможно, математика на уровне подготовительной группы детского сада. Руки развязаны, остается только уловить направление руководящего ветра, встроиться в поток и лететь, пожиная в пути лавры, согласно штатному расписанию. Лучше всего, конечно, предугадать направление этого ветра и обосноваться в авангарде. В данном же случае Краснов немного поставил науку на службу себе в качестве хобби, и в этом не было ничего зазорного.

Чем спровоцирован остракизм Талинского, Краснов знать не мог и не хотел, но осознание несправедливости, творящейся его руками, все-таки вызывало угрызения совести. На склоне лет обязательно нужно считать себя порядочным человеком, но жизнь – череда компромиссов, главным образом с самим собой. Благо память стирает неприятные моменты, защищая мозг от психических болезней и комплексов. Можно, допустим, восстать и отказаться участвовать в этом фарсе, открыто защитить молодого аспиранта, исходя исключительно из собственной оценки ситуации. Лучше, заблуждаясь, не дать свершиться злу, поступить по чести, упасть на амбразуру, чем стать послушным орудием неведомых сил. Эффектно! Однако последствия такого шага могут оказаться роковыми для профессора глубоко пенсионного возраста. Талинского все равно снимут с защиты – не его руками, так чьими-то еще, но тогда самому Михаилу Михайловичу, скорее всего, придется уходить: команда поступила из очень высоких, если учесть до предела закатившиеся глаза проректора, сфер, а там разбираться не любят и прежние заслуги не учитывают. Место его очень скоро займет другой человек, даже можно догадаться, кто именно, а уж тот никакими угрызениями страдать не станет, к тому же он некомпетентен и понимает только деньги. Результатом его подвига, таким образом, станет крушение судьбы минимум двух человек, а то и более, и что полное ничтожество получит власть для умножения своего вреда обществу. Придется, как на войне, жертвовать солдатами ради победы в сражении. Скорее всего, не нужно подключаться к переводу Талинского в другой университет, по крайней мере, пока не прояснится, кто блокирует его защиту и почему. Видимо, это очень большие люди, намерения их не ясны, но последствия могут оказаться серьезными. Инициатива здесь неуместна. Это не подлость, это ответственность, хотя гаденькое чувство все-таки присутствует: знаменитый в первой половине прошлого века родственник – атаман Краснов – до конца боролся за свои идеалы и окончил жизнь в петле в Лефортове, но это был его выбор.