Дмитрий Манасыпов - Мой 88-ой: назад в…

Я-теперешний, через год, буду ехать с Урала в плацкарте с родителями, от родственников мамы. С нами, слушая стальной ритм вагона, ехала семья башкир с Уфы, утверждавших, что они татары. Меньше суток они и мои родители будут общаться, немного выпивать и все. Они даже пойдут провожать их на вокзале. Когда вернутся и мама решит переложить сумку в освободившееся место, найдут с десяток банок сгущенки. Оставленных нам просто так, как в мультфильме про переходящий букет цветов.

А второй резон… На командире афганцев в наличии имелись самые настоящие Lee, а на ногах бело-зеленели фирменные «торшилы». Вряд ли полтинник ему то же самое, что мне сейчас.

Таким незамысловатым образом мой доход за несколько часов превратился в полноценную зарплату совслужащего, в сто двадцать рублей. Жить стало лучше, жить стало веселее.

Где-то в небе, из ясно-голубого тихонько становящегося серым, с тучами, с наливающимися грозой, треснул раскат. Воздух пах дождем, обедами из форточек дома и чем-то неуловимо-знакомым.

Мимо пронеслись пацаны, соревнуясь в скорости великов. Катафоты, брызговики из линолеума, блестящая обмотка на рамах с рулями. Кто последний, само собой, тот тухлое яйцо. Какая-то бабка, идущая с матерчато-цветастой сумкой заворчала и погрозила им вслед. Ветер, поднявшись как-то сразу, гнал пыль и пару конфетных фантиков. Привычной и постоянно валявшейся вокруг упаковки чипсов, кириешек, батончиков и прочей ерунды, пока нет.

Вроде бы все то же самое, а все же и нет. Прокативший мимо, теперь красно-белый 677, идущий по 2-му маршруту, оказался как точкой в ненужной мысли. Привыкай, теперь это надолго.

Зачем мне к стадиону? Да парикмахерская неподалеку, а еще хозяйственный, продуктовый и ткани с одеждой. Надо пополнять необходимый инвентарь и, отправившись чуть позже куда задумал – пройти через парк и набрать воды в колонке. Там, где предстоит ночевать, воды может не оказаться.

Запах советской парикмахерской… Не забудешь, а забудешь, так оказавшись в ней ни с чем не спутаешь, даже если глаза завяжут. Нагревшийся металл с пластмассой от огромных стаканов для женских укладок, самих машинок и чего-то еще, перекись, хна, мыло, «тройной» с «шипром» на «освежить?». И кресел перед зеркалами, их просиженного дерматина, протертого паркета под ногами, горячие полотенца, только-только принесенные и сложенные на полке шкафа.

Думал, никогда больше не ощутить? На вот, выкуси.

– Проходите, молодой человек.

Это мне? Мне.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, присаживайтесь. Что будем делать?

– Бороду будем стричь и брить.

– Ну, и правильно. Такой молодой, а с бородой, старит же.

Молодой, молодой… Та женщина, самая первая, назвала молодым. Вот ведь…

– Присаживайтесь, что стоите?

Сел, не отрывая глаз от зеркала. Молодой, значит.

– Может, сделаем короче и подровняем? Густая, с рыжинкой, красиво. Да и щёки белые будут…

– Убирайте, устал.

– Ну, как скажете.

А я смотрел в зеркало.

«Получено 100 очков к охуев…»

Эффект молнии? Ну, после последних трех часов удивляться чему-то фантастическому казалось глупым. Только я удивился, сидел в кресле, пялился в зеркало и продолжал удивляться.

Сколько физических лет индивидууму, желающему побриться? Наверное, что от двадцати пяти до тридцати, вряд ли больше. Хотя, нет, не двадцать пять, тридцать, не меньше. Иначе эта самая футболка болталась бы на мне, как на пугале, а так… А так даже не заметил, что стала чуть свободнее.

Вот такие, значит, дела.

– Только никому, я не дам ответа…

Тихо лишь тебе я прошепчу…

Завтра улечу, в солнечное лето….

Буду делать все, что захочу…

Магнитофон – высокий прямоугольник с кругляшом динамика, весело переливающегося разноцветными лампочками. Не мафон, а дискотека… Гулькина сейчас, наверное, совсем молодая, да. Итак, резюмируем, пока машинка, зажужжав, начала освобождать мою рожу от плотной, аки валенок, бороды.

Неожиданно оказалось, что меня не просто откатило на тридцать два года назад в плане календаря. Ситуация, как-то уж так вышло, сделала меня моложе на десяток лет. Оно оказалось так привычно, что даже не понял за все время, потраченное на ходьбу-торговлю-охреневание. Не кажется ли мне?

Из зеркала смотрела явно помолодевшая, и вовсе не из-за стремительно состригаемой шерсти, физиономия. Но это не самое главное. Кончик языка уже нащупал самый настоящий вещдок, подтверждающий новый виток сумасшествия, подхвативший меня этим утром.

Все помнят свои шрамы, переломы, операции и остальное. Странно, если бы было наоборот. Кто-то хвастается белыми неровными узлами на плече, у локтя и рядом с кистью, говорит, мол, осколки, мина рванула рядом. Если «мина» оказывается кусками кислородного баллона, шарахнувшего из-за чьей-то глупости, то никто и не удивляется. Кто-то прячет под брюками кожу, от колена до ступни, вспухшую запекшимся сыром. Потом оказывается, что наступил на растяжку. Кто-то не любит шрам от обычного аппендицита, считая, что тот портит идеальный девичий живот, не любит вспоминать, но… в деталях расскажет, как все случилось.

А я…

А я отлично помню лето 12-го года, когда мы с Антоном ехали с Нефтекамска в Уфу, остановились поесть в кафешке и заказали шашлык. Шашлык был отличным, картошка свежей, лук зеленым и острым. Потом вдруг «хрусть», «твою мать» и почти целый зуб, лежащий на ладони. Таблетка в дороге, чтобы не сильно ныл, таблетка в поезде, ведь изводит сильнее, таблетка на ночь, чтобы заснуть, а утром…

Утром маленькая тетя-врач-стоматолог читает лекцию про обезболивающие, про абсцесс, про сломанную шейку, мягко достает красиво-блестящие изогнутые щипцы и небольшой шприц. Понятно, в общем. А, да… из-за кетонала вовремя не выл от боли, переспал с происходящим, накопившаяся черно-красная дрянь растворяла содержание шприца и удаление вышло, что говорится, на-живую. Вспоминать не хочется, вдоль хребта пупырышные мурашки.

Так вот, как мне кажется, кто угодно легко отличит кончиком языка свой зуб и металлокерамику. И мой язык касался именно моего зуба. Такие, мать их, дела…

«Получен новый уровень, плюс 100 к показателям» Точно, так и есть.

Фантастика, как она есть. Фантастика для фантаста, типа того.

– М?!

«М» относилось к орудию производства, демонстрируемому небольшой крупкой ручкой с огненно-красным лаком. Опаска, поблескивая всей своей ровно-плавной остротой, застыла в ожидании. Мастер смотрела на меня, ждала ответа.

Женщины тут, если уж на то пошло, немного отличаются от оставшихся дома. Там, наверное, эта милая дама точно боролась бы за лишние, где-то, пять кило. Времена диктуют моду, ничего не поделаешь. Тут она любила себя и не скрывала этот самый пяток, если не сказать наоборот.