Александр Михайловский - Война за проливы. Операция прикрытия

– Наверное, как раз по этой причине ваши люди чувствуют себя в Македонии как рыба в воде? – сказал я. – Вон, Николай Бесоев ходит туда как к себе домой и по приказу вашего царя делает больно то туркам, то греческим македономахам.

– И это тоже, – кивнул Бережной, – только у этого метода довольно ограниченный срок годности. Если применять его без оглядки на реальность, то можно обнаружить, что люди забыли, за что они дерутся и ради кого. Сейчас мы пытаемся воспользоваться политическим наследием еще одного уроженца тех мест, Александра Филипповича Македонского, который заповедовал рубить такие хитрые узлы отточенной сталью.

– И что будет потом, – спросил я, – когда все узлы будут разрублены? Ведь тогда, как я понимаю, на Балканах начнет закручиваться новая интрига, которую затеют те, кого ваш император обделил при дележке добычи или вовсе не дал сладкого.

– А ты сам что думаешь? – спросил Бережной. – Ты ведь будущий сербский король – а значит, голова дана тебе не только для того, чтобы по будням носить на ней фуражку, а по праздникам корону.

– Я думаю, – напуская на себя важный вид, сказал я, – что Сербия, Болгария и Черногория непременно должны вступить в Континентальный альянс, потому что интриговать против этого государства может только безумец…

Сказав это, я вдруг поймал себя на мысли, что мне легко говорить с господином Бережным. Он такой же, как я, и между своими никогда не допускает лукавства или двойных смыслов.

– Две поправки, Георгий, – сказал он, – во-первых, Континентальный Альянс – это союз государств, не затрагивающий их внутреннего устройства. Таможенный и Пограничный союзы, обеспечивающие свободу движения людей и товаров, являются свободным дополнением к соглашению о Континентальном Альянсе. Во-вторых – кроме названных тобой стран, в Континентальный Альянс следует включить Румынию, Венгрию и Богемию. Это сделает его территорию замкнутой и самодостаточной. Но, впрочем, об этом говорить пока рано. Сначала требуется урегулировать Австрийский Вопрос.

И мы продолжили готовиться к «урегулированию», ибо погрузить в эшелоны все необходимое в бою имущество оказалось не самым простым делом. Помогая господину Бережному в качестве адъютанта, я вдруг понял, что война – это не столько героические атаки под ураганным огнем врага, сколько тщательная подготовка и точный расчет. Если голова нужна вам только для того, чтобы носить на ней корону, то, будьте добры, выкиньте ее в кусты. Корону прекрасно можно напялить и на шляпную болванку, и сидеть на ней она будет даже лучше, чем на голове.

И кстати, обе мои телохранительницы снова со мной. Теперь они не в образе невинных гимназисток, а в офицерской форме со всеми положенными регалиями. И в таком облачении они тоже чудо как хороши. И, кстати, Фео, чуть покраснев, призналась мне, что госпожа Антонова представила их обеих моей невесте Ольге Николаевне и получила с ее стороны высочайшее одобрение. А я теперь должен подумать, с каким видом я буду представлять своих «сестренок» моим родным. В первую очередь – сестре Елене, красавице и умнице, а уж потом отцу. Хотелось бы, чтобы все прошло наилучшим образом, хотя впереди у нас еще очень длинный путь до Белграда.

16 июня 1908 года. Российская империя. Тифлисская губерния, Ахалцихский уезд, поселок Аббастумани, горная обсерватория Санкт-Петербургского университета.

Временный директор обсерватории профессор Аристарх Аполлонович Белопольский.

Вызов в ужасную Новую Голландию, случившийся в начале марта, на первых порах до глубины души потряс милейшего Аристарха Аполлоновича, который, помимо того что являлся ученой звездой мировой величины, еще и обладал всеми достоинствами и недостатками, свойственными русскому интеллигенту. А это существа нервные, пугливые как мимозы, и крайне не любящие власть – она представляется им эдаким ледяным сквозняком, стремящимся разрушить их уютный мирок. Позвольте, господа, ведь я же ничего не сделал, разговоры-с с коллегами не в счет, потому что их к делу не подошьешь… Да и не было в них ничего предосудительного-с – так, интеллигентское брюзжание по поводу недостаточного финансирования чистой науки на фоне огромных военных расходов и еще больших затрат на заигрывание с темной массой фабрично-заводских рабочих и крестьян-лапотников…

Но в Новой Голландии профессора Белопольского со всей возможной вежливостью направили не к подполковнику Тугарину, что занимался возбудителями противогосударственных настроений ( Как же, наслышаны-с! ), а прямо к товарищу (заместителю) самого начальника этой ужасной Тайной Канцелярии, к единственной в России женщине-генералу госпоже Антоновой. О ней Аристарх Аполлонович тоже был премного наслышан. Эта особа, не имея никакого ученого звания, время от времени читала в Санкт-Петербургском университете лекции по политологии и прикладной геополитике, со свободным посещением. В дни, когда это случалось, в аудитории яблоку упасть было негде, а студенты, разбившиеся на яростных сторонников преподанных теорий и не менее яростных противников, потом целыми днями только об этом и говорили. Примерно то же, только более простыми словами, госпожа Антонова излагала в Санкт-Петербургском собрании фабрично-заводских рабочих, и те слушали ее с таким же вниманием, что и господа студиозусы. Сам профессор Белопольский от политических и общественных наук стремился держаться подальше, а потому означенных лекций не посещал даже из любопытства и просил в его присутствии не заводить разговоров на эти темы. Астрономия же, господа, значительно интересней.

И вот он в кабинете госпожи генерала. Означенная особа оказалась моложавой дамой неопределенного возраста; от нее веяло холодом, и вся она напоминала глыбу льда – даже взгляд ее, казалось, способен заморозить. Кабинет же оказался обставленным с простотой, граничащей с минимализмом. Основу дизайна составляли: крытый зеленым сукном длинный Т-образный стол с двумя телефонами и письменным прибором на начальственном конце, массивные мягкие стулья и несгораемый шкаф. И только большой глобус в углу, да шкафы с книгами, подобно солдатам выстроившиеся вдоль стен, выбивались из общего впечатления – будто тут обитает не царский держиморда и душитель свободы, нацеленный на то, чтобы держать и не пущать, а какой-нибудь крупный ученый: географ, геолог, и в то же время экономист.

Впрочем, с самого начала разговор пошел совсем не в том русле, как ожидал уважаемый Аристарх Аполлонович. Попросив его присесть и предложив хорошего цейлонского чаю, который принесла девушка в мундире солдата ГУГБ, хозяйка кабинета попросила профессора подписаться под распиской о неразглашении сведений, составляющих государственную и коммерческую тайну. И тут господин Белопольский вспомнил, что Новая Голландия – это не только оплот душителей свободы, но и Шкатулка Пандоры, где хранятся некие секретные знания пришельцев из Будущего. Но он слышал и о том, что иногда крышка шкатулки, обычно наглухо задраенная, приоткрывается – и тогда какой-нибудь счастливец оказывается оделенным очередным перлом мудрости, разработки которого хватит до конца его жизни. Не задумываясь ни на секунду, профессор поставил свою подпись под убористым текстом на желтоватом канцелярском бланке под двуглавым орлом, недвусмысленно просветившим его по поводу кар, готовых обрушиться на голову ослушника и святотатца.