Сергей Савелов - Я в моей голове 4

Шел и размышлял о любви девушки к подонку. Правильно говорят: «любовь слепа» или «любовь зла, полюбишь и козла!», но что взять от молодой девчонки? Все они в таком возрасте помешаны на любви. Что Танька в свое время, что Ирка сейчас.

Все же правильно я сделал, что до конца не опозорил мужика, хоть он и достоин худшего. Такого никто не забудет, а я уеду и тот может отомстить беспомощным женщинам, да и нельзя творить беспредел на чужой территории.

Отступление. Татьяна. Обряд.

Таня после работы забежала в магазин. Захотелось вечером побаловать Сережку чем — нибудь вкусненьким. Может испечь чего? — задумалась. Она знала, что к сладкому он равнодушен.

Там она и узнала, что любимый избил и унизил ее бывшего несостоявшегося мужа. Вот же неймется этому подонку! Опять, наверное, сказал что — то плохое про нее. Так ему и надо, гаду!

Приближаясь к своему дому, взглянула с удовольствием на преобразившийся старый дом. Теперь на новом фундаменте он казался выше и даже захотелось в нем пожить. Ребята заканчивали веранду. Она выглядела среди мужчин загорелую стройную спортивную фигуру любимого и приветливо помахала рукой. Тот улыбнулся ей и кивнул головой. Какая же она счастливая! Никогда не забудет эти дни, проведенные с ним. Жалко, что ему придется скоро уезжать, да и ей тоже. Настроение сразу испортилось.

Дома в гостях сидела самая близкая мамина подруга и дальняя родственница тетя Валя.

— Здравствуйте, тетя Валя! — приветливо поздоровалась Татьяна и принялась из сумки доставать продукты.

Почувствовав напряжение, царившее в доме, она замерла и недоуменно уставилась на пожилых женщин.

— Что случилось? — тревожно спросила она, опустив руки.

— Дочка присядь и послушай, чего Валя предлагает, — предложила мама, не спуская с нее взгляда.

— Да, племяшка, послушай, — поддержала маму родственница. — Я же вижу, как ты маешься! То порхаешь, как птичка счастливая, то ходишь, как в воду опущенная. Что дальше думаешь делать со своим Сережей? Ведь скоро уедет он и вряд ли вы с ним еще встретитесь, — предположила.

— Что же делать? — растерянно переспросила Таня, опустив голову.

Тетя Валя произнесла то, чего она гнала из головы, стараясь не задумываться.

— Вот для этого и есть родственники, чтобы вовремя совет дать. Вижу и верю, что Сергей достойный парень. О таком все женщины мечтают. С таким мужем, как за каменной стеной, — решительно сказала тетя Валя, заставив Таню взглянуть на нее с надеждой. — Мы тут с Лизой подумали и решили, что надо приворожить его. Я уже Макаровну предупредила, что вечером придем к ней. У тебя есть фотографии Сергея или личные вещи?

— Да вы что, верите в эту чепуху? — отшатнулась Таня.

— А что? Макаровна сильная ведунья и я ей верю, — поддержала подругу мама.

— Мама! Ты же сама хотела, чтобы Сережка быстрее уехал! — воскликнула дочь.

— Хотела, хотела…, — пробормотала Елизавета Федоровна, отведя взгляд. — Прежде всего я хочу счастья для дочери, вот и Валя предложила….

— Вот и неси фотографию парня или его личную вещь. Неужели не хочешь, чтобы он был с тобой или хотя бы почаще приезжал? — поторопила тетя Валя.

Вот дуры бабы! Верят во всякую чепуху. Хотя…. Татьяна слышала, конечно, про деревенскую колдунью Макаровну и, что многие бабы и девушки ходили к ней со своими проблемами. Даже мужей — пьяниц водили, чтобы излечить от пьянства. Всякие слухи ходили про эту ведунью. Кто — то говорил, что помогает, а другие, наоборот, ругали и плевались. Помнится, в детстве с девчонками боялись вечером проходить мимо дома Макарихи и пробегали с ужасом в груди.

А вдруг и правда, поможет? — проскользнула обнадеживающая мысль. — Главное, верить!

Татьяна оглядела напряженные лица родственниц и поднялась со стула.

— Наверное, эти не подойдут, — поморщилась тетя Валя, рассматривая любительские лагерные фотографии, на которых был Сережка среди ребят и девчонок.

Каких трудов тогда стоили Тане раздобыть эти фото у отрядного фотографа!

— Ничего не разобрать ни лица, ни глаз. А отдельной фотографии нет? — вопросительно посмотрела на девушку тетя Валя.

— Нет. Есть более качественная, но здесь весь наш отряд, — протянула Таня общее фото, когда — то купленное за пятьдесят копеек у профессионального приезжего фотографа.

Тетя скептически вгляделась в глянцевое фото и отложила.

— Захватим все, пусть Макаровна сама решает, а вот его расческа, наверняка подойдет, — вынула из Таниной руки предмет Сережкиного ежедневного туалета. — Даже волос остался, — удовлетворенно отметила, осмотрев зубья.

Поздно вечером все расселись за круглым столом в доме Макаровны. Хозяйка принарядилась. Одела темное с блестками длинное платье, с шеи свисала нитка с крупными бусинами, а на пальце сверкал перстень с большим камнем. Наверное, одела самое дорогое, что у нее есть, — с иронией подумала Таня, рассматривая сидящую рядом старушку, но предметы, стоящие на столе, заставили подобраться.

В комнате царил полумрак. На столе горела одинокая свеча, стоящая перед зеркалом. Рядом стояла миска с водой, а справа от хозяйки лежала колода потрепанных карт.

— Знаю твою проблему девонька, — неожиданно густым низким голосом произнесла ведунья, не спуская глаз с Тани. — Сначала я узнаю все про этого парня, — пояснила всем хозяйка и обвела взглядом остальных женщин.

Тетя Валя напряженно смотрела на Ведунью, а Танина мама — с испугом.

Макаровна забормотала неразборчиво молитву или заговор. Неожиданно, Тане показалось, что пламя свечи колыхнулось, а стекло зеркала подернулось рябью, как вода.

Показалось, — успокоила себя Таня и тихонько выдохнула. Огонек свечи мог колыхнуться от дыхания окружающих или сквозняка. Только сейчас она заметила, что напряжена и даже забыла дышать — настолько на нее повлияла окружающая атмосфера.

Между тем гадалка, продолжая бормотать начала раскладывать карты, периодически поглядывая в зеркало через пламя свечи.

— Сильный…, дорога…, опять…, казенный дом, опасность…, снова путь, смерть…, казенный дом, снова опасность от другого человека, вроде служивого…, — бормотала старуха, рассматривая карты.

— Тюрьма, что — ли? — ахнула Танина мама, прижав руку к губам.

— Не мешай, — буркнула старуха, недовольно посмотрев на нее, но снизошла: — может и тюрьма, а может и похуже…, — продолжила выкладывать карты из колоды и бормотать:

— Вновь казенный дом, люди служивые…, беда…, тревога на сердце…, любовь есть, но далеко, — коротко взглянула на Таню и вернулась к картам.

Неожиданно она замерла, отбросила колоду и смешала карты, выложенные на столе.

— Всё! — решительно объявила гадалка и уставилась в одну точку.