Сергей Савелов - Я в моей голове 4

Участковый ушел довольный, а я остался сидеть, размышляя — чем объясню Татьяне свой неожиданный отъезд и как закончить ремонт крыши дома? «Не делай добра, не получишь зла!»

Бугорье.

Вновь я трясусь в пассажирском «Икарусе». В этот раз еду в Псковскую область в Порховский район.

За спиной тяжкие часы прощания, женские слезы и грусть расставания. Уезжать самому, если честно, не хотелось, но пришлось бы, если не сейчас, то через неделю. Прав был Юрка — участковый.

Я договорился с Остапом, что, когда стройматериалы для крыши привезут, то он с бригадой вернется на Танин дом. С появлением строительной бригады чеченцев в деревне возник строительный бум. Кому — то понадобилось поправить забор, подремонтировать баню, хозяйственный двор, сараи и не все хотели ремонтировать самостоятельно. Кто — то решил нанять чеченцев — деньги у людей были.

Знаю, что зависть сильная движущая сила. Сколько лет мы с отцом убеждали маму в необходимости колодца на дачном участке? Надоедало возить и наполнять бочки водой из общественного пруда в жаркую пору для полива. Она наотрез отказывалась, однако стоило выкопать и соорудить колодец соседям, поделиться с ней преимуществами, как сама загорелась и заторопила папу. Даже отмахнулась от предложения другой соседки участвовать в совместном строительстве и последующим пользованием для двух дачных участков: «берите воды сколько надо!». Тогда я не задумывался о причинах, а сейчас знаю к чему может привести совместное владение имуществом. К взаимным обидам, спорам, ссорам и конфликтам.

Так и деревенские жители. Годами ожидали, терпели, а увидели, как кто — то начал строить и быстро справился, так и самим захотелось, а у бригады Остапа появились дополнительные шабашки.

Я передал Елизавете Федоровне деньги для окончательного расчета с шабашниками. От всех вопросов о причинах неожиданного отъезда отмахивался, отшучивался, но не признался. Последнюю ночь Таня, ничего не объясняя маме осталась ночевать со мной в отремонтированном доме. Накануне вновь совместно посетили баньку.

Ночью, практически не спали. Девушка не могла насытиться мной, да и я не отставал, а утром отправились к первому автобусу. Неожиданно проводить меня явилась не одна подруга. В сторонке стояла Ирка с заплаканными глазами, радостно жал руку Юрка — рокер, Таню подбадривали ее подружки, и все желали моего очередного приезда.

Теперь вот трясусь в «Икарусе», чтобы пересесть на пассажирский поезд и возвратиться в Бологое, а оттуда двинуться прямо на Порхов Псковской области. Еще на Залесском вокзале прикинул свой очередной маршрут. Что меня ждет в очередной деревне Бугорье Порховского района? Кто такой Тимофей Кузьмич? Что он может мне передать от Ксенофонтова Петра Петровича? Как бы не превратились подобные переезды для меня в постоянное метание по стране! Нет, хватит! Навещу Тимофея Кузьмича, посмотрю, что у него для меня есть и поеду в Ленинград к родной тете и любимой девушке, и будь, что будет! Если Мазуров откажется от меня и не поможет, то найду способ разрешить все проблемы, чтобы оставили в покое моих родных и близких, но это уже в крайнем случае, а до этого побарахтаюсь.

Деревня Бугорье оказалась дальней жилой точкой Порховского района, расположенной на краю обширного лесного и болотистого массива. Когда — то в этих местах активно велись торфоразработки, но сейчас это производство заглохло. Проходя по проселочной дороге видел обширные пространства черной вывернутой земли, пересекающейся дренажными канавами. В деревню даже рейсовые автобусы ходили всего пару раз в неделю. Мне не повезло. Пришлось ехать на попутке до поворота на Бугорье, а дальше тащиться пешком. Хорошо, что небо хмурилось и солнца не было видно, не жарило. Скоро осень по календарю.

Тимофей Кузьмич.

Деревня казалась безлюдной. Некоторые бревенчатые дома вдоль единственной улицы казались заброшенными. Как это отличалось от многолюдной Танькиной деревни!

В одном из дворов я заметил женщину и уточнил адрес Тимофея Кузьмича. Оказалось, что мне надо идти на другой конец деревни. Здесь даже магазина не было. Хорошо, что побеспокоился в Порхове и купил бутылку водки. Не принято в наше время ходить в гости с пустыми руками.

Нужный мне дом оказался крепким еще, но приусадебная территория с хозяйственными постройками запущенными. То, что хозяин был равнодушен к хозяйству свидетельствовал и заросший, дичающий сад. Недоумевая, я поднялся по скрипучей лесенке на крыльцо и постучал. Никого и ничего. Может спят? В деревне!? Вновь повторил стук. Тишина. Дернул дверь на всякий случай, и она открылась. Слышал, что раньше деревенские жители не запирали свои избы, уходя из дома. Вставляли щепку в замочную петлю и уходили, а все знали, раз изба заперта на щепку, значит дома нет никого. Настолько всё и всем доверяли. Здесь же ни замка, ни щепки не было.

Я прошел по коридору к другой двери, оббитой потрепанным черным дерматином с утеплителем и вновь постучал. В этот раз услышал голос из — за двери:

— Входи, уж! Чего стучать?

С облегчением вздохнув, я открыл дверь, обвел взглядом просторную прихожую, вздохнул раз, другой и вылетел из помещения! Настолько там невыносимо воняло мочой, дерьмом, ссаным нестираным бельем, сыростью, гнильем, еще чем — то неприятным. Подобный запах порой в очередях чувствуешь от стариков, у которых моча не держится, но здесь пахло намного хуже.

На улице попытался сблевнуть, продышался и проморгался от слез.

— Что, дух тяжкий в избе? — неожиданно услышал за спиной.

Я повернулся, вытирая глаза платком и увидел невысокую опрятную старушку, насмешливо глядящую на меня.

— Тебе чего от старика надо — то? — поинтересовалась она, разглядывая с интересом меня.

— Попросили заехать к Тимофею Кузьмичу, — ответил я осторожно.

Кто она такая? В каких отношениях со стариком?

— Опять старый запустил дом, — упрекнула она хозяина, понимающе покачивая головой. — Ты постой покуда здеся, покури, а я пока порядок тама наведу, проветрю его берлогу. Потом позову — то.

Старушка дала мне указания и, продолжая чего — то бормотать под нос прошла в избу. Минут через двадцать она вышла и кивнула головой:

— Заходь! Теперя тама дышать можно. Разговаривайте, а я до автолавки пройдусь. Хлеба, маслица куплю, может конфет подвезут, — многословно пояснила и посеменила по тропинке вдоль зарастающей деревенской дороги.

Я вновь вошел в избу. Запах не ушел, но ртом дышать можно было, если не думать о первопричинах вони. На разобранной кровати сидел старик в свежих подштанниках, а рядом стоял стул с высокой спинкой. Под кроватью виднелся горшок, закрытый крышкой. Одно окно было раскрыто для проветривания.