Сергей Савелов - Я в моей голове 4

Я задумался. Зачем мне этот старый тайник? Что я там найду? Да и найду ли саму землянку? Хотя, время есть. Прогуляюсь по лесу, полюбуюсь природой, отдохну от городской жизни. Вдруг потом жалеть буду, что не попытался поискать землянку Кузьмича? А жалеть буду точно, уже сейчас загорелся.

— У меня время есть, — я повернулся к хозяину. — Неужели невозможно найти вашу землянку?

— Не знаю, — задумчиво покачал тот головой. — Я уже лет восемь — десять там не был, а за это время лес знаешь насколько меняется. Нет Сергей, не выдумывай. Там надо несколько раз ручьи переходить и болото. Не обойти, — начал Кузьмич отговаривать меня. — Почему он выбрал тебя своим наследником? Чего вас связывало? — неожиданно старик повернулся ко мне и пристально посмотрел в лицо.

— Не знаю, — задумчиво протянул я. — Неожиданно, он узнал как — то, что я его дальний родственник и начал меня опекать. Его — то дети далеко оказались. Я жил с родителями в провинциальном городке, учился в школе и собирался поступать в институт. Вот он и предложил мне перебираться в Ленинград, так как здесь больше возможностей для подготовки и занятий спортом. Я ведь боксом занимался и песни писал. Поселился у родственницы по маминой линии, хотя он предлагал жить у него, но периодически встречались. Его помощи мне не требовалось вообще — то, — я пожал плечами. — Я, правда, хотел зарегистрировать свое творчество официально, но у него не было возможности. Я рассчитывал на помощь его шефа, но тут произошла трагедия. На похоронах его сын передал мне письмо отца. Вот я и заехал к вам, — рассказал я незамысловатую историю наших отношений с Ксенофонтовым, не углубляясь в детали и стараясь быть искренним.

— Значит, чем — то ты ему глянулся, — задумчиво произнес старик. — Вероятно, сын у него не такой?

— Владимир Петрович работает главным инженером на судоремонтном заводе в Мурманске и с семьей живет там, — проинформировал я собеседника. — Человек хороший — мне показалось.

— Это да, возможно, но я о другом…, — сообщил, но не пояснил свои мысли старик.

— Ты, когда собираешься уезжать? — поинтересовался он, решив, что я смирился с недоступностью землянки.

— Вот пробегусь до вашего тайника, гляну, что там и тогда можно будет собираться в Ленинград, — с безмятежной улыбкой я посмотрел на насупленное лицо старика.

— Решил все — таки, упрямец. Вот, почему тебя Петр выбрал — такой же рисковый, как и он, — Кузьмич сделал неожиданный вывод и скупо улыбнулся. — Эх, жалко, что мне никак с тобой! — вдруг посетовал он. — Мне, порой лес снится, как наяву. Стою, лесным воздухом надышаться не могу, а вокруг ветки под ветром колышутся. Никогда уже …, — с тоской и горечью произнес старик и резко отвернул голову в сторону.

Вероятно, он не хотел показывать слезы.

Всю жизнь мы стремимся к чему — то, добиваемся или просто наслаждаемся жизнью не понимая этого, но приходит пора старения, когда силы оставляют и остаются лишь воспоминания о прошлых событиях, людях, достижениях…. Как же мне повезло, что кто — то или что — то предоставило возможность прожить жизнь еще раз! Осталось сохранить ее, чтобы не оборвали в самом начале. Вот тут и встаешь перед выбором — что мне важнее? Моя жизнь или жизнь страны при социалистическом строе? Раньше, я почему — то не задумывался об этом, но посмотрел на беспомощного старика…. Вероятно, наша встреча должна была состояться хотя бы ради того, чтобы я задумался — чем рискую в случае провала. Но я могу попасть случайно под машину, погибнуть в аварии или утонуть завтра в болоте! Всего не предусмотришь. Жизнь без риска невозможна, а если я хочу вдобавок уважать себя, то придется рисковать больше, чем другим. Невозможно закрыть себя в капсуле безопасности и отгородиться от людей.

Вот и в этой деревне у меня появился якорь в лице Кузьмича и Степановны. Как им выжить в подлое равнодушное беспринципное постсоветское время? Сейчас при советской власти в их бесперспективную деревню дорогу ежегодно подсыпают и чистят, чтобы туда круглогодично мог ходить рейсовый автобус, автолавка Районного потребобщества не ради выручки, пусть с небольшим ассортиментом, регулярно ездить фельдшер и почтальон, а социальный работник доставлять заказы старикам из райцентра, в том числе лекарства.

Вот вернусь из леса, надо будет устроить у Кузьмича банно — хозяйственный день, вымыть все в доме, перестирать все белье, высушить — проветрить его матрас и помыться, попарится самим. Степановне — то тяжело, наверное, таскать — кипятить воду, а с матрасом старика вовсе не справится.

Подготовка к походу.

— Ты хоть ходил по лесу? — услышал я вопрос хозяина. — Ориентироваться можешь?

— Вокруг моего города полно лесов. Ходил за грибами сначала с отцом, потом с ребятами. С картой и компасом управлюсь. После девятого класса ходили с одноклассниками в поход, а на туристическом слете бегал по азимуту, — чуть ли не с гордостью доложил я.

— Ходил, значит, бегал…, — опять непонятно повторил Кузьмич.

Я не понял, чего было больше в его голосе — осуждения или одобрения.

— Молодой, здоровый, может и пройдешь, но боюсь не найдешь ты того места, — задумчиво сообщил он, испытующе глядя на меня. — Там, главное пройти болото, а схему я нарисую и карту свою старую дам из паспорта участка. Дай мне тетрадь с карандашом, достань из комода папку с бумагами и собирай мой рюкзак, одежу мою достань из кладовки и сапоги. У тя, какой размер?

— Сорок второй — сорок третий, — ответил я, доставая из своей сумки тетрадь и ручку.

— Я же сказал — карандаш! — с возмущением отверг он шариковую ручку.

Мне пришлось облазить весь дом, порыться в захламленной кладовке, пошарить по шкафам и даже слазить на чердак. Вывалил кучу вещей перед опытным лесничим, пока он вычерчивал схему.

— Сапоги эти наденешь, — осмотрел он юфтевые запыленные сапоги и кинул мне под ноги. — Болотники — то сопрели, — кивнул на высокие резиновые сапоги. — Ничё, обувку высушишь у костра, только не сожги. Почему портянки не приготовил? Наматывать умеешь? А то сотрешь ноги на первом километре и будет тебе поход.

— Умею, — буркнул я, вспоминая, как в военном училище четыре года носил сапоги с портянками.

Нам курсантам даже казалось, что в сапогах легче ходить и бегать, чем в ботинках — не так ноги устают.

— Мне штаны ваши не подойдут, — я встряхнул в руках чьи — то брюки явно малого размера.

Кузьмич, приподняв очки вгляделся в предмет одежды в моих руках и вздохнул.

— Глянь в том шкафу. Вроде сына старые штаны там висели. У вас фигуры схожи, — кивнул головой на шкаф. — А портянки посмотри в комоде в нижнем ящике. Должны быть новые, не ношеные. Выдавали в свое время в лесхозе. Да бери пару. Ноги намочишь, то намотаешь сухие, а потом просушишь все сразу. Ноги в лесу беречь — главное. Сотрешь — какой из тебя ходок? Намочишь — простынешь. Сломаешь!.. А — а! — махнул рукой. — В лесу слегу попрочнее сруби. Ходить по лесу сподручней и через ручьи — болота перебираться легше. А кончик заостри. Прежде, чем ногу поставить слегой дно прощупай. Эх, мне бы с тобой пойти! — посетовал он в очередной раз. — Разве передашь опыт словами.