Михаил Ланцов - Западная война

Главной проблемой Российской Империи в этом плане было то, что религий получалось чего — то очень много. И придерживаться старой стратегии, опираясь только на одну из конфессий, было чревато проблемами. Да, православных насчитывалось сильно больше половины Империи. Но это было до того, как Николай Александрович начал «свою игру». Сейчас же Россия в той или иной форме была представлена практически везде. Африка, Азия, Америка…. И ее населяли православные, католики, протестанты, древневосточные христиане, иудаисты, суниты, шииты, синтоисты, конфуцианцы, буддисты, индуисты, различные местные верования вроде тотемизма или еще одна Кхалиси знает кто. Короче — каждой твари по паре. И православие в новой Империи уже было не столь доминирующим, как раньше. Да чего уж там — даже пятидесяти процентов не имело. Чего стоил один только Китай! А ведь он по итогу Русско — Японской войны был частично включен в состав России, а частично превращен в сателлита — колонию и рабочие руки из него активно перетекали в Россию.

Конечно, можно было взять яйца в кулак и начать вводить на всем пространстве державы одну религию. Как в былые времена бывало не раз. Но это ни разу ничем хорошим не заканчивалось. В лучшем случае порождая продолжительные и весьма кровавые неурядицы. А они Империи были сейчас ой как не нужны. Да, религию можно было огнем и мечом утвердить единую, но какой ценой? Природный хомяк давил обновленного Николая Александровича всей тяжестью своих щек. Он никак не желал расставаться с таким количеством ресурсов ради каких — то там «невидимых друзей» и прочих форматов навязчивых идей и «коллективных галлюцинаций».

После довольно долгих размышлений Николай пришел к выводу, что нужно перенимать передовой опыт прошлого. В частности — Римской Империи. Не Византии, нет. А еще древней Империи, где деструктивные политико — экономические обстоятельства не вынудили принимать христианство. Империи, а не Республики, потому что это, все — таки, было два разных мира.

Священный Синод в России был упразднен еще в начале 1890—х годов, одновременно с возрождением Патриаршества. Да какого! Возвращение в лоно Константинопольского патриархата с переносом резиденции последнего в Москву. Новый грандиозный храм на Воробьевых горах. Кремль, перестроенный под новый Ватикан… Однако, в разгар этой войны, наконец — то, удалось завершить долгие и очень непростые переговоры. И собрать Вселенский собор. Причем не христианский. Нет. В нем были представители всех более — менее оформленных религий Империи и ассоциированных государств. Даже Папа Римский и то прислал своего легата, представлять интересы католиков. Вот на этот Собор Император и прибыл.

Николай хотел упорядочить и хоть как — то регламентировать то фактическое многобожие, что сложилось на территории Империи. И всецело ограничить развитие религиозного экстремизма. Отныне в Российской Империи были разрешены без ограничений любые религии, но при условии, что они входят в постоянно действующий Духовный совет, а также безусловно поддерживают центральную власть. То есть, поклоняться они могут кому угодно и чему угодно. Хоть макаронному монстру. Главное, чтобы во главе угла была поставлена Империя и Император. А все вопросы межконфессионального толка решались исключительно в рамках постоянно действующего Совета. Все конфессии, входящие в этот орган, председательствовали по очереди. А те, что имели более дюжины процентов от населения, обретали право вето. Всех тех же, кто выступал против этой инициативы ждала мрачная судьба. Им предлагалось в течение трех месяцев покинуть территорию Империи. В противном случае их ждала конфискация имущества и пожизненный срок в строительных армиях. Что самих проповедников — сепаратистов, что их сторонников. Никаких казней. Цезарь банально забирал цезарево и оставлял их наедине с их богом за пределом своих владений.

Слишком грубо и жестоко?

Может быть.

Однако Николай был в курсе того, как много в обществе регулярно возникает всякого рода религиозных сект и какое чудовищно разрушительное воздействие на людей они оказывают. Что скопцы, что толстовцы, что ваххабиты, что еще кто. Вот и взялся за наведения порядка в этом царстве, давая бардаку и сепаратизму бой. Много конфессий и богов? Пусть. Главное, чтобы плоскость взаимодействия их была конструктивной и ни одна из религий не выступала оппонентом Империи и Императора.

Эта сложная и непростая задача прорабатывалась с конца XIX века, после обретения России колоний и обретения ассоциированных держав, таких как Персия, Абиссиния и Сиам. Долгие, многолетние переговоры. Торг. Споры. Снова спор. И новые споры. И лишь военные успехи Российской Империи в апреле 1914 года поставили окончательную точку. Вот и уступили духовные лидеры уговорам, поняв, что, завершив войну, Император продолжить давить. С уже новой позиции, куда менее конструктивной…

В дверь постучались.

Секретарь сообщил, что пришел папский легат.

Николай Александрович тяжело вздохнул и велел приглашать. Очередной гость. Они, казалось, все желали пообщаться перед строго формальной «вечеринкой», на которой будут подписаны официальные бумаги.

— Ваше Императорское Величество, — с почтением произнес он и поклонился.

— Вы тоже пришли просить? — Устало поинтересовался Николай.

— Нет, что вы, нет, — чрезмерно наиграно ответил легат.

— И что же вас привело ко мне в столь поздний час? Мне казалось, что мы все уже обсудили в рабочем порядке и остались лишь формальности.

— Его Святейшество уполномочил с вами обсудить один вопрос, если позволите.

— Что за вопрос?

— Двадцать лет назад, приглашая Патриарха Константинополя в Москву, вы позиционировали себя как истинно православный монарх. Десять лет назад, совершив венчание на царство по византийскому обряду, вы только это подчеркнули. Все было понятно. Все было ясно. Вы придерживались очень веротерпимой позиции по отношению к католикам, но без всяких оговорок выставляли себя монархом православным. Сейчас же… Его Святейшество в некотором замешательстве. Вы ведь пригласили его лично участвовать в Соборе…

— И он не приехал, — перебил легата Император. — Все Патриархи древней Пентархии прибыли, кроме него.

— Он опасается быть неправильно понятым в Германии и Австро — Венгрии.

— А почему он не боится быть неправильно понятым мною? Тем более, что Германия и Австро — Венгрия проиграли.

— Мне кажется, что вы спешите с выводами. Да, Германия потерпела серию поражений и потеряла часть территорий. Да, Германия потеряла флот морской и небесный. Но она все еще сражается. И ее дела не выглядят так уж плохо.