Василий Панфилов - Детство 2

Приказчик бледный, но решительный такой, у двери с дробовиком коротким сидит, и на роже прям написано, што вот не подходи! Суровый такой дядька, даром што одна нога деревянная. Этот могёт!

Я успокоился сразу, и глазами вокруг. Магазин писчебумажных принадлежностей, я здесь уже покупал всяко-разное.

— О! — и к сборнику гитарному ноги меня сами подняли.

— Почём? — спрашиваю.

— Тридцать две копеечки, — ответил приказчик, чуть покосившись одним глазом.

— Заве… ну то есть как закончится, тогда да!

— Тьфу ты! — засмеялся южанин тот. — Узнаю Одессу-маму.

— Коста! — и руку протягивает.

— Ну… Шломо! — жму мозолистую грабку, явно привычную к веслу и канатам.

— Рувим, — оживился Санька, подойдя поближе. Коста хмыкнул и рукой так крестик вывалившийся из-за пазухи взад ему.

— Как же, наслышан! Вот те крест, да?

Как мы дали хохотаться, так и отпустило все потихонечку, да и стрельба закончилась уже. Парни молдаванские представились тоже, да со всем вежеством. Я сразу и смекнул, што хоть Коста и одет по-простецки, но человек он из уважаемых.

— Всё, — приказчик, который Сергей, выглянул наружу, — разбежались бандиты, полиция вон подтягивается.

— Ну и мы пойдём?

— Да, — хмыкнул Сергей и захромал внутрь магазина, поманив нас за собой, не выпуская дробовик, — чёрный вход так.

— Погодьте! — Лёвка ласточкой метнулся на улицу и почти тут же вернулся с куканами. — Вот, забыли!

Мы с Ёсиком только переглянулись мрачно. Вот же… малявка! Но храбрый.

Дома, пока тётя Песя чистила рыбу во дворе, мы рассказывали о приключении под аханье собравшихся. Фира крутилася вокруг мрачнее тучи, явно завидуя интересному.

— Ды ты шо!? — тётя Сара, помогая чистить рыбу, прижала к фартуку на груди испачканные в чешуе руки. — Вот так прямо и выскочил, с пистолетом?

— Ага! — я показал, как тот конторщик целится, так же заложив руку за спину.

— Дурачок, но умный, — непонятно отозвалась тётя Хая, которая Кац, а не та, што Рубин, а в девичестве Коэн.

— А?

— Под пули лезть, да наперекор бандитам, оно как бы и глупо, — пояснила та. — А с другой и молодец! Внимание на себя обратил, и если вовсе уж не оплошает, то быть ему через пару недель при предложении о хорошей должности, а чуть погодя и хорошей невесте. Таких решительных некоторые и ценят.

Рыбу жарили и ели здесь же, во дворе, под баклажаны и пейсаховку, ну ето уже только для взрослых. К нам присоседились Ёсиковы и близнецовы родные, да и Лёвкины подошли. Такой себе нежданный праздник получился, всехний. Не каждый ведь день в стрельбу интересную попадаешь, да ещё и так, штоб без убытков, а вспомнить што имеется.

Пересказывать всё по десятому разу кряду надоело быстро, и налупив пузо до барабана, я переоделся в нормальное, да и улизнул в парк. Фира паровозиком прицепилась ко мне, с явной надеждой на интересное, но вот фиг ей! Мне такого интересново и на Хитровке хватает, я в шахматы пошёл!

Подхватился и Санька, да и остальные, только мимо Лёвки, который сейчас затискивается мамеле, которая ево то целует на радостях, што жив остался, то ругмя ругает за авантюрность дурную. Ишь, за рыбой он кинулся! Помахали мы ему на прощанье, поймали тоскливый взгляд, да и сбежали.

— Што за такое, с девицами-то?

— Сволочи, — сплюнул Ёсик. — Да не смотри ты так скептически! Я босяк, но из порядочных – сам живу и другим не мешаю, как мой папеле завещал. Честный человек чем зарабатывать может, если себе на пропитание и другим если не на пользу, так хоть не во вред? Контрабанда товарами, на которые таможенные акцизы задраны или вовсе запрет царский. Подделки там, панамы аккуратные, штоб без насилия. Такое всё, деликатное.

— А эти! — Ёсик снова сплюнул и продолжил под одобрительные кивки близнецов. — Выйдут на дело раз, мокрушники чортовы, так потом хоть и да, а хоть и нет, а всю Одессу лихорадит за этими поцами! Наши там если и есть, то как не наши, без общины работают!

По дороге до парка Ёся и близнецы вводили нас в курсы здешних похитителей. По всему выходит, што люди ето вовсе уж нехорошие.

Беспредельщики, всплыло в голове с переводом.

— Ты за расслабиться пришёл или заработать? — уточнила Фира, когда подошли к шахматистам.

— Севодня, — почесал я нос, — только расслабиться и получится, потому как своё напрячься я с утра уже получил. Хорошо, што напомнила!

Вытащив кошелёк, отсчитал себе пять гривенников, да и отдал остальное Саньке на похранить. А вдруг азарт?! Я сюда зарабатывать пришёл, а не тратить!

— За рибой с утра не жрамши ходить нужно, — поучала нас тётя Песя, шествуя в середине нас, штобы всех видеть и не отпускать глазами Фиру. Здоровенный кусок булки, намазанный всяким вкусным и впихнутый каждому, за завтрак ей не считался, потому как не за столом же, как положено! Так, кусочничанье.

— Рыбаки свеженькое подвозят, и риба не уснувшая ещё почти, трепыхается, иногда даже сама, а не руками!

— А што ето твоя мама рыбу то нормально, то рибой? — поинтересовался я негромко у Фирки, подойдя поближе.

— С русского на наш перескакивает, — ответила та негромко, повернув голову. — Ну, как у тебя! Ты ж когда разговариваешь, то кофЕ, а когда читаешь вслух для риторики и постановки речи, то кофЭ.

— А! Ну да, ну да!

Болтая о разном и слушая то тётю Песю, то тётю Хаю, которая Рубин, а не Кац, перешли Дюковский сад и спустились через Балковскую до Разумовской, а там проулками до Малой Арнаутской и через Покровскую церковь до самово Привоза. Женщины то и дело окликали знакомых и останавливались на поболтать, отчево не самый длинный путь растянулся чуть не на час.

— Рынком пахнет, — авторитетно заявил Санька, привстав на цыпочки и нюхая воздух.

Помойкой, вылезло в голове, на што я даже озадачился малость, где ж иначе-то бывает?! Везде хлам всякий навален и нет-нет, а сцут чуть не меж прилавков, если кому приспичило.

Кучи наваленной у входа жухлой зелени, фруктов и овощей, которую как только, так сразу и вывезут! Потом. А пока над ними кружатся толстые, ленивые и добрые мухи, пьяные от забродивших фруктов, да шальные полосатые осы, суетливо мечущиеся по своим делам и время от времени врезающиеся в прохожих.

Поодаль, у мясных павильонов, где тётя Хая решительно устроила нам екскурсию через поджатые губы тёти Песи, ос и мух чуток поменьше, но здесь они уже злые, хищные. Вокруг тяжёлые запахи свежего мяса и плохо смытой крови от птицы и мелкого скота в резницах при павильонах.

По ногами везде гранитный щебень, што вроде как и хорошо, потому как не стоят вонючие лужи. А вроде как и не очень, потому как щебень етот будто насквозь пропитался всяким разным, не хуже губки. Такой себе душок с тухлинкой.