Сергей Синякин - Игры арийцев, или Группенфюрер Луи XVI

Возможно, так бы оно все и произошло, но в дело вмешался случай, причем весьма банальный — предательство. Бдительный слуга при уборке кабинета графа Кавиньяка нашел нарисованный его рукой план внутренних покоев короля с некоторыми весьма красноречивыми пометками, не оставляющими сомнения, для каких коварных целей этот план составлен. Испуганный, он отчего-то не стал передавать найденные бумаги Видоку, на службе у которого состоял, а добился встречи с кардиналом Ришелье.

На следующее утро бумаги лежали перед королем. Ознакомившись с ними, Луи XVI покачал головой и сделал красноречивый жест.

Участь графа Кавиньяка и его соучастников была решена. Разумеется, подлинные планы заговорщиков решили не обнародовать, чтобы не подталкивать к тому же иных недовольных. Официально заговорщики были обвинены в государственной измене и в попытке войти в сношения с представителями Испании, связях с нечистой силой, идолопоклонничестве (на том основании, что в кабинете Кавиньяка был обнаружен небольшой бронзовый бюст Гитлера и фотография, на которой фюрер был в окружении Гесса, Гиммлера и Геринга).

Король лично пытал престарелого графа, дабы выведать у него имена всех участников заговора и вырвать с корнями сорную траву, выросшую в замках.

— Да какой вы к черту король? — прошепелявил разбитыми губами старый граф. — Вы мясник, Таудлиц! Так и в гестапо никогда не били! Вы отбили мне все внутренности!

— Покойнику они ни к чему, — сказал король, смывая кровь с мосластых кулаков. — И благодарите, что я не отдал вас герцогу де Рогану, он в этих делах куда изощренней меня!

В связи с обвинением заговорщиков в идолопоклонничестве их предали церковному суду. Заговорщикам от этого легче не стало, всех их приговорили к сожжению на костре.

Казнь была организована на редкость бездарно. Влажные дрова никак не хотели разгораться, над площадью Монфокон низко стелился черный дым, в довершение ко всем несчастьям, когда нижние слои поленьев уже занялись, графу Кавиньяку удалось освободить руку и избавиться от кляпа.

Проклятия, которыми он сыпал, произвели крайне неблагоприятное впечатление на толпу, а оскорбления, которыми он осыпал венценосного палача, невозможно было прервать из-за жара, вставшего стеной перед тюремщиками.

Именно после этого покушения Луи XVI заговорил о наследнике.

— Возраст, — вздохнул он однажды вечером, когда они с кардиналом сидели на оплетенной виноградом террасе замка и за шахматной доской неторопливо пили превосходный арманьяк. Луи XVI считал, что игра в шахматы очень достойное для дворян занятие. В джунглях за крепостными стенами щебетали птицы, слышались пронзительные вопли обезьян и жужжание насекомых, заглядывающих в разноцветные чаши распускающихся орхидей. В темнеющем небе молочно светился месяц.

— Сир, — осторожно возразил кардинал Ришелье. — Вы еще всех нас переживете!

— Трону нужен наследник, — сказал король.

— Назначьте преемника, — живо отозвался кардинал.

— Власть должна быть наследственной, — не согласился король. — Преемник — это всегда второе лицо, которое стремится быть первым. Мне надоели заговоры, я хочу жить, не ожидая удара в спину. Нужен полноценный наследник. Такой, чтобы король мог довериться ему. Вы меня понимаете?

— Детей у вас нет, — осторожно сказал кардинал.

— Нет, — согласился король и, заложив руки за спину, прошелся по террасе. — Но там у меня есть племянник.

Стрекотал проекционный фонарь.

Пленка была старой и исцарапанной, но двигающиеся фигуры, изображенные на целлулоиде, были хорошо различимы, пусть даже казались серыми и выцветшими. На маленьком экране священнодействовал небольшой темноволосый человечек с покатым лбом и щепотью усов под крупным носом. В полувоенной форме он шел вдоль строя подростков, одетых в военную форму, время от времени протягивая руку следующему за ним офицеру. Получив награду, он вешал ее на грудь подростку, ласково трепал его щеку и переходил к следующему в шеренге.

Зрителей, наблюдавших за действом на экране, в маленьком тесном зале было двое — высокий плечистый мужчина с грубоватым лицом, которое никак не украшал шрам на левой щеке, и маленький тщедушный человечек в темном одеянии. С лица последнего не сходила подобострастная улыбка, придававшая бледному лицу человечка виноватое и просительное выражение. Даже гадать не стоило, кто из них от кого зависел.

Комментатор говорил на иностранном языке, но дело было не в словах, что он произносил. Впрочем, язык комментатора был понятен обоим присутствующим, более того, они говорили именно на этом языке, но признаваться в том никто из них не желал.

— Стоп! — звучно произнесли в полутьме.

Изображение застыло. На экране темноволосый человечек в полувоенной форме склонился к бледному, но восторженному подростку лет тринадцати-четырнадцати. Каска подростку была велика, да и длинные узкие погоны на френче висели обломанными крыльями, но паренек старательно прикидывался бывалым воином, большими восторженными глазами наблюдая, как человечек прикрепляет к его груди Железный крест.

— Таким он был в сорок пятом, герцог, — сказал высокий рослый мужчина, облаченный в алую мантию, отороченную белоснежным мехом.

— Сколько сейчас ему лет, сир? — спросил его собеседник.

Луи XVI задумчиво потер лоб.

— Тогда племяннику было четырнадцать. Следовательно, сейчас ему двадцать второй год. Понимаю, задача трудна. Но ваш король, дорогой герцог, требует от вас выполнения этой задачи. Это необходимо государству, а, как сказал один из моих предшественников, государство — это я.

— Ваше величество! Клянусь! Я сделаю все возможное… — горячо начал собеседник, но человек в мантии прервал его величественным жестом.

— Я вас не ограничиваю, уважаемый герцог. Можете делать и невозможное. Этого требуют интересы нашего государства. Вы же знаете, я бездетен. Даст Бог, я еще проживу много лет, но мы с вами, дорогой герцог, уже пожили на свете и понимаем, что к неприятностям надо готовиться заранее.

Итак, его зовут Бертран. Бертран Гюльзенхирн. Отец погиб в тридцать девятом, мать — Анна Гюльзенхирн, насколько я знаю, была жива и воспитывала ребенка до последнего дня. Вам надлежит выехать за границу, найти инфанта и доставить его в Паризию. Задача сложная, но вам, герцог де Роган, она будет по плечу. Король верит, что, как истинный рыцарь, вы справитесь со всеми сложностями, что встретятся вам на пути. Только ради всего святого, герцог, король приказывает вам — никаких женщин в дороге. Дело, порученное вам, важнее всех женщин мира!

— Сир! — воскликнул его собеседник.