Сергей Синякин - Мрак тени смертной [сборник повестей]

Похотливые походы господина Мюллера ничуть не привлекали Бертрана. Нет, к противоположному полу он, конечно, испытывал определенное влечение, но нравственное воспитание, полученное в сиротском доме, не позволяло Бертрану выливать семень на первую попавшуюся розу, тем более розу проститутки, совсем не заинтересованной в потомстве.

Поэтому он посетил лишь несколько забегаловок на Монмартре, но чаще бесцельно валялся на постели в своем номере, предаваясь бесплодным, но восхитительным мечтаниям о том, что его ожидает в ближайшем будущем. Аргентинок он почему-то представлял себе в пышных бальных платьях, женственными и томными, а аргентинцы, напротив, были как на подбор усатыми, черноглазыми и вспыльчивыми. В общем-то, это было понятным — представления Бертрана о далекой стране складывались из прочитанных в юности романов, которых в сиротском доме было превеликое множество. Сиротский дом располагался в здании, которое до того принадлежало муниципальной библиотеке города Дюссельдорфа, но муниципалитет, занятый восстановлением хозяйства, особых усилий по возврату книг в свою собственность не прилагал.

Два дня спустя господин Мюллер постучался к нему в номер ранним утром.

— Собирайтесь, Бертран, — сказал он. — Мы едем в аэропорт.

От большинства своих вещей молодой Гюльзенхирн по совету Мюллера избавился еще в Гамбурге. Более ценные вещи он продал своим друзьям, все менее ценное сплавил старьевщикам, а то, что не подошло друзьям и старьевщикам, он с большим сожалением отправил в мусорный бак на углу Кирхенштрассе и Милькенштрассе, неподалеку от дома, в котором жил. Поэтому собраться ему не стоило особого труда, больше всего времени ушло на душ и бритье.

Вызванное такси серым жучком стояло на углу улицы.

До него оставалось не более тридцати шагов, когда Мюллер вдруг преобразился. Забавный и безобидный старикашка неожиданно исчез, вместо него рядом с Бертраном оказался опасный, как змея, убийца, в сухом немощном теле господина Мюллера словно развернулась невидимая пружина.

— Ложись! — крикнул он и, не дожидаясь, когда Гюльзенхирн выполнит приказание, ловким движением сбил его на пыльный тротуар.

В руках господина Мюллера оказался небольшой черный пистолет, из которого он ловко принялся стрелять в нескольких прохожих, которые, как показались Бертрану, мирно двигались им навстречу. Но господин Мюллер оказался не столь уж неправым, а внешняя безобидность прохожих скрывала их агрессивность, — рассыпавшись по тротуару и используя фонари и урны, как естественное прикрытие, прохожие в свою очередь выхватили свои пистолеты и принялись стрелять в Мюллера. Однако спутник Бертрана Гюльзенштерна оказался более метким и ловким, нежели враги, — не прошло и минуты, как трое из них лежали на тротуаре неподвижно, словно мешки с тряпьем, а остальные показывали завидную осторожность, высовывая из-за укрытия лишь руку и без особого прицела стреляя в сторону, где находились Бертран и господин Мюллер.

— В машину! — прошипел спутник Бертрана. — Быстрее! Быстрее, ротцназе!

Оказавшись в машине, Мюллер бросил водителю несколько крупных купюр.

— В аэропорт Орли! — приказал он.

Водитель такси, немало изумленный произошедшим, но, тем не менее, не потерявший своих профессиональных навыков, стремительно рванул с места.

— Апаши? — спросил он, с уважением поглядывая на вороненый пистолет в руках клиента. — Не волнуйтесь, мсье, я знаю город, как пять своих пальцев. Мы оторвемся от негодяев, не будь я Гастон Крилье.

Таксист не соврал, когда они высаживались из машины в аэропорту, вокруг не было даже намеков на таинственных преследователей.

До рейса на Буэнос-Айрес оставалось около получаса, поэтому господин Мюллер бесцеремонно поволок Бертрана через таможенные и пограничные посты, размахивая документами и пачкой денег. Неизвестно, что больше оказало воздействия на таможенников и жандармов, но вскоре они уже бежали к самолету. Впрочем, Бертран даже нашел время, чтобы купить в киоске, расположенном на их пути, пачку газет и журналов, чтобы не скучать во время перелета.

Они еще приходили в себя, когда самолет начал разбег, чтобы покинуть негостеприимную французскую землю.

— Это Кардинал, — прошептал господин Миллер, неподвижным взглядом уставившись в затылок впереди сидящего пассажира. — Несомненно, это Кардинал. Но как он узнал?

Лезть к нему с расспросами Бертран не стал. Он был слишком напуган, чтобы проявлять любопытство. Прежние подозрения вновь ожили. Оказывается, путешествие не только обещало радужные перспективы, оно могло оказаться смертельно опасным! Об этом господин Мюллер не говорил.

Чтобы успокоиться, Бертран уткнулся в газету.

Но и тут его ожидали сюрпризы.

На первой полосе бульварной газетки огромными буквами сообщалось о криминальной сенсации. Французский язык Бертран знал достаточно хорошо, у них в школе при сиротском доме был неплохой преподаватель французского, да и работа кельнером способствовала обретению необходимых разговорных навыков.

«Убийство проститутки на Пляс Пигаль, — сообщала газета. — Неизвестный маньяк убил Натали Молинье. Перед тем, как убить женщину, он отрезал ей груди и пришил их на живот. Полиция разводит руками! Полицейский инспектор Бержье расписывается в своем бессилии!»

В центре страницы была помещена фотография проститутки неглиже. Судя по этой фотографии, при жизни Натали Молинье была миленьким созданием. Стройная блондиночка с довольно аппетитными формами. Так уж это было или не так, но Бертрану показалась, что и эта девица чем-то неуловимо напоминает Марику Рёкк в период ее кинематографического расцвета.

Буэнос-Айрес Бертрана Гюльзенхирна разочаровал.

Город, конечно, был неплохой — с узкими, но чистыми улочками, множеством магазинов, но как успел разглядеть Бертран, на всем лежала незримая, но явственная атмосфера порока. Не зря же этот город называли Парижем Южной Америки. Но слишком много в нем было гужевого транспорта. Не красили его ни вид устья Ла-Платы, ни малоинтересные окрестности. Женщин на улицах хватало, одеты они были прекрасно и следовали в этом французской моде. Однако по глазам их было видно, что, получив достойное предложение, они с не меньшей охотой разоблачились бы. Бертран от города особого впечатления не получил, в памяти только и остались черноволосые и кареглазые красотки. Возможно, причиной тому была спешка, с которой они пересекли город. Возможно, этот город следовало изучать, по-испански не спеша, посещая небольшие уютные пульхерии, в которых подавались национальные блюда и раздольно пили вино, лениво ссорились и незатейливо дрались на ножах, не смотря на всю неугомонность энергичной аргентинской полиции. Натуры восторженные и романтические после посещения Буэнос-Айреса, несомненно бы, взахлеб рассказывали истории, в которых испанская страсть смешивалась с негритянской меланхолией и стоическим индейским терпением. Но Бертрану ничего подобного увидеть не удалось. В его памяти Буэнос-Айрес остался ленивым пыльным городом, по улицам которого стремительно таскал его господин Мюллер, посещая таинственные адреса и ведя загадочные разговоры, которые вызывали в Бертране скуку и нетерпеливое раздражение.