Сергей Синякин - Мрак тени смертной [сборник повестей]

— Да-да, — прогудел над головой дядюшка Зигфрид. — В два ряда по всему животу!

Бертран вскрикнул и провалился в черную бездну, из которой доносилось злорадное женское хихиканье.

Естественно, что за ночь он не выспался, а потому проснулся в скверном настроении. Одна только мысль, что придется вновь садиться на лошадь, приводила Бертрана в ужас. Уныло он смотрел, как к домику подводят лошадь.

— Не могу, — стонущим голосом сказал он. — Честное слово, не могу!

— Терпите, дорогой Бертран, — елейно сказал герцог де Роган. — Я понимаю, с непривычки это нестерпимо, но не сидеть ведь вам в седле по-женски? Я распорядился о паланкине, но это будет не скоро. Еще шестьдесят лье придется проделать верхом.

Бертран уже смирился с тем, что расстояние отныне измерялось в лье, с внезапным превращением господина Мюллера в герцога де Рогана, с тем, что из простого немецкого обывателя он неожиданно превратился в важную, хотя и непонятную ему самому персону при королевском дворе неведомо какого государства, но не мог смириться с тем, что ему вновь придется набивать синяки на седалище и под мерную трусцу лошади выслушивать нудные и бредовые поучения новоявленного герцога. Тем не менее именно это пришлось ему делать уже с утра.

— Не вздумайте, — поучал герцог, небрежным движением руки заставляя свою лошадь держаться рядом с лошадью Бертрана, — не вздумайте дать понять окружающим, что язык, на котором они говорят, является не французским, а немецким. За подобную вину можно лишиться головы. Априорно полагается, что все мы говорим на французском языке, но где можно было найти столько немцев, в совершенстве владеющих французским языком?

Послушайте, милейший Бертран, как-то вы инертно держитесь. У вас что, нет никаких вопросов?

Вопросы к спутнику у Бертрана имелись, но он был слишком углублен в собственные переживания, а потому этих вопросов не задавал. В другое время он был бы даже рад этому невероятному путешествию, ведь он никуда дальше Гамбурга не выезжал. Но теперь, когда каждое резвое движение лошади отзывалось болью в натертом седалище, а тем более в компании с сумасшедшим, Бертран Гюльзенхирн не обращал внимания на красоты природы. Более всего ему сейчас хотелось вновь жить в своей небольшой, но такой уютной квартирке, с легким стеснением души приветствовать по утрам миленькую соседку Лору Грабенштерн и забыть встречу с Гансом Мюллером, столь неожиданно оказавшимся герцогом из неведомого королевства. Забыть ее, как страшный сон. Даже профессия кельнера, которой Бертран ранее немало тяготился, сейчас казалось ему спокойной и достойной, а события, время от времени сотрясавшие отель, выглядели детскими шалостями в сравнении с кровавым кошмаром, в который его окунули против воли. Вместе с тем он словно бы уходил в прошлое — девственная природа, постепенно сменившая цивилизованные места, смена современного Бертрану транспорта на допотопные средства передвижения, постоянные переодевания, избавляющие Бертрана от последних оболочек современной ему цивилизации, — все это походило на странное путешествие во времени, конечная точка которого оставалась непонятной и потому страшила молодого Гюльзенхирна.

— Запомните, — продолжал скрипуче наставлять его герцог. — В Паризии имеют хождение лишь луидоры с изображением вашего блистательного дядюшки Луи. Все остальные деньги объявлены фальшивками. Кроме, разумеется, талеров. Не вздумайте называть эти деньги франками, а тем более, упаси вас Боже, марками. Несомненно, на первых порах король встретит ваши ошибки с определенным пониманием и учтет, что вы долгое время жили и учились за границей. Но ведь великодушное терпение короля не беспредельно. Однажды наш Солнцеликий может прийти в ярость, а это, знаете ли, не слишком приятное зрелище, чтобы добиваться его умышленно.

Солнце медленно ползло по синему едва тронутому облаками небу. Постепенно становилось жарко и душно, поэтому привал он воспринял с восторгом христианина, чью молитву случайно услышал господь. Он свалился с лошади и на негнущихся ногах отправился к ближайшей поляне.

— Осторожнее, Бертран, — предостерег его герцог де Роган. — Здесь водятся змеи.

Змеи?! Бертран резко остановился, разглядывая зеленое пространство перед собой.

— Бушмейстеры, — кивнул герцог. — Ужасные создания, Бертран. Представляете, они так агрессивны, что нападают на любого, кто нарушает их покой. И метятся, негодяи, в верхнюю треть бедра.

— Их укусы и в самом деле опасны? — Бертран сам поразился сиплости своего голоса. На мгновение ему показалось, что в зеленой траве мелькнула змеиная голова, и он поспешил вернуться.

— Опасны? — поднял тонкие брови герцог. — Их укус запросто валит быка. Порою бык даже хвостом не успевает махнуть. Будьте внимательны, Бертран. Мы уже почти добрались до замка, и я бы не хотел вместо живого и невредимого племянника привезти его хладный труп. Боюсь, что королю это не понравится.

Уже спешившаяся охрана торопливо устанавливала рядом с тропинкой плетеные складные стулья, около которых тут же возникли угрюмые мулаты с опахалами в руках. Рядом со стульями охрана сноровисто поставила шатер голубого шелка, но Бертран был слишком измучен и даже не сделал попытки заглянуть в него. Любопытство покинуло Гюльзенхирна.

— Вина? — светски поинтересовался герцог. — В прошлом году удалось доброе анжуйское. Сами понимаете, виноград был местным, но король назвал вино добрым анжуйским, следовательно, быть по сему. Воля короля даже вино заставляет стать таким, как хочется королю.

Бертрану показалось, что в последних словах его спутника кроется откровенная насмешка. Он внимательно посмотрел на собеседника, но герцог оставался невозмутимо серьезным.

Вино и в самом деле оказалось неплохим. Быть может, все объяснялось недостаточным опытом Бертрана, а вино было самым обычным, ординарным, но, скорее всего, Бертрану очень хотелось пить. Он жадными глотками осушил вместительный кубок два раза подряд и вскоре ощутил приятное возбуждение, что было следствием несомненного опьянения, впрочем, довольно легкого для того, чтобы Бертран от этого потерял рассудок и был не способен выслушивать дальнейшие поучения герцога де Рогана. Сейчас герцог казался Бертрану Гюльзенхирну нудным лектором, читающим скучную, но обязательную лекцию.

— Запомните, — брюзгливо продолжал герцог. — Не вздумайте упоминать о фюрере и рейхе. Это тема при дворе — безусловное табу. Как и само существование Германии. Сами понимаете, в доме повешенного не говорят о веревке. Ваш дядя не любит вспоминать о том времени. По сути дела, Бертран, мы с вами едем в прошлое. В далекое прошлое.