Сергей Синякин - Мрак тени смертной [сборник повестей]

— Возможно, — снимая шляпу и раскланиваясь, сказал де Роган. — Но пока я вас все-таки покину. Негоже заставлять прелестную пациентку ждать слишком долго.

Проводив герцога понимающим и прощающим взглядом, маркиз вновь повернулся к Бертрану.

— Выпьете? — поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, налил в бокалы вина.

— Честно говоря, — пожаловался он, — я бы с большим удовольствием выпил старого доброго шнапса, однако стараниями лизоблюдов короля он у нас вне закона.

— Да, — мечтательно сказал он, сделав несколько глотков. — Мои добрые милые канарейки… Вы знаете, принц, некоторые увлекались сторожевыми собаками. Но согласитесь, мое увлечение было куда более безобидным. Вы не представляете, канарейки похожи на желтые цветки. Поющие цветки. Вы не находите, что это сравнение достойно Гете?

Бертран думал о другом.

Он не знал, куда направился де Роган, но прекрасно понимал, зачем тот ушел в душную ночь, полную криков и стрекотания, которое издавали живущие в сельве существа. Трудно было вообразить, что произойдет, когда он войдет в дом, где расположена лаборатория герцога, в которой его ожидала жертва. Слова маркиза Гранлона заставляли содрогаться все его существо. Кормить канареек свежим мясом, чтобы они лучше пели. «Не просто мясом, — поправил он себя. — Свежим человеческим мясом». Занятие не из приятных. Он посмотрел на пухлые мясистые короткопалые руки маркиза, еще хранящего память о времени, когда он был комендантом третьего блока концлагеря Маутхаузен. После войны победители в голос заговорили о крематориях и печах, в которых сжигали людей, но Бертран никогда не верил слухам, они предназначались для того, чтобы еще больше унизить и оскорбить побежденный германский народ. А теперь оказывалось, что все рассказанное в Нюрнберге было лишь толикой правды, в противном случае, откуда бы коменданту взять свежее человеческое мясо? Вот этими пухлыми пальцами, поросшими рыжими волосками, он резал мясо на мелкие кусочки. Очень и очень мелкие, ведь у канареек такие маленькие клювики, что следовало очень сильно измельчить чью-то плоть, чтобы птицы ощутили наслаждение и получили свой протеин, делающий их голос красивее и звучнее.

Голова раскалывалась.

Бертран залпом выпил вино.

— У вас нет пирамидона? — спросил он и пожаловался. — Ужасно болит голова.

— Конечно, конечно, мой принц, — сказал маркиз. — Сейчас я кликну слугу.

И, приблизившись, доверительно прошептал:

— Я сам порой испытываю ужас, когда пытаюсь представить, чем наш дорогой герцог занимается в своих подвалах. Не могу понять, почему его привлекают в качестве материала исключительно женщины? Ищет ведьм?

— Пожалуй, я пойду, — сказал Бертран, поднимаясь и чувствуя, что ноги плохо повинуются ему.

— Да, да, конечно, — расшаркался маркиз. — Вы плохо выглядите, принц. Поверьте, к некоторым сторонам жизни лучше привыкнуть. Помнится, я тоже с трудом преодолевал некоторые неприятные стороны жизни. Человек ко всему привыкает, спустя некоторое время он уже находит удовольствие там, где вчера испытывал отвращение. Милый принц, можете поверить на слово, я знаю, о чем говорю.

Бертран вышел на улицу.

Мимо него неторопливо прошел наряд городской стражи, прошмыгнул некто малоразличимый и незаметный в черной широкополой шляпе и в плаще, под которым в лучах луны на мгновение тускло сверкнул полупанцирь.

Некоторое время Бертран размышлял, куда пойти. Так и не решив ничего для себя, побрел наугад по булыжной мостовой и пришел в себя лишь у дома герцогини де Клико, с хмурым удивлением отметив, что это последнее место, где он желал бы в этот вечер оказаться.

Между тем герцог де Роган вернулся домой. Переодевшись, он прошел в кабинет, куда безмолвный слуга принес ему чай и бутылку вина. Некоторое время хозяин дома дегустировал мелкими глотками вина, насмешливо и внимательно осматривая дрожащие от нетерпения руки.

— Ганс, Ганс, — упрекнул он себя. — Ты словно собираешься сделать это впервые!

На стене висел портрет женщины, написанный не слишком искусным художником, но достаточно мастеровитый, чтобы понять, чей портрет изображен на холсте.

— Ах, Марика, — вздохнул герцог, поднимая бокал вина и приветствуя им властительницу души. — Не стоит томить себя, верно? Нам предстоит еще одна первая встреча!

Допив вино, он нажал потайную кнопку. Открылась дверь, и дрожащий от нетерпения де Роган медленно спустился в подвал по винтовой лестнице.

В маленькой комнатке он сбросил домашний халат, переоделся в длинную рубаху, поверх которой надел кожаный передник, шапочку, скрывшую его седые волосы, и, весь трепеща, открыл дверь в самую тайную комнату своего дома, где на длинном топчане, крепко привязанная за руки и за ноги, его ждала белокурая пленница, доставленная последним караваном из Сальты.

Герцогу хотелось думать, что его тайные помощники не ошиблись и привезенная женщина действительно окажется похожей на незабвенную Марику Рёкк.

В ночи звуки слышны как никогда отчетливо. Кажется, что все происходит рядом, хотя источник звуков был отдален от дворца на много лье. Где-то в джунглях стучали автоматные очереди. Гвардейцы кардинала и мушкетеры короля наводили священный конституционный порядок в одной из деревень, приводя под руку короля ее жителей, отчего-то посчитавших, что они живут свободными.

Легко было представить, что творилось в этой деревне, но воображение собравшихся было захвачено совсем иным.

Заговор был неизбежен. Свиньи мечтают о хлеве, поэтому они всегда будут стремиться к побегу. Даже если их посадят в золотую клетку с кормушкой, наполненной апельсинами, они будут мечтать о помоях и грязи, в которой можно отлично вываляться.

— Не понимаю, — сухо и неприязненно сказал кардинал Сутерне. — Вначале чудовищные траты, теперь этот инфант… Король пустит нас по миру.

— Меня это тоже волнует, — признался Ришелье. — Особенно в последнее время.

— Луи должен понимать, что у него имеются наследники среди друзей, — сказал Монбарон.

— Вам ли не знать, граф, у нашего короля нет друзей, только подданные, — возразил Сутерне. — Не понимаю, зачем все эти великолепные застолья. В свое время мы чаще обходились сухим пайком и украинским салом…

— Что мы имеем? — перебил собравшихся Ришелье. — Учтите, господа, время требует немедленных действий, у нас просто нет времени на раскачку. Если с королем что-то случится и к власти придет этот щенок-принц, ничего хорошего нам ждать не придется. Он просто вступит в наследство, переведет капиталы в Испанию и улизнет, оставив нас на пустой брюквенной похлебке. Мы слишком долго медлили раньше, поэтому должны торопиться теперь. Какими силами мы располагаем на этот раз?