Игорь Валериев - Ермак. Поход

Восточная железная дорога будет содействовать мирному завоеванию Маньчжурии.

Сторонники варианта прохождения Транссиба вдоль Амура обосновывали его последующим

ростом возможностей экономического и социального развития российских территорий

Восточной Сибири и Дальнего Востока.

Генерал-губернатор Духовский, был против КВЖД, заявляя, что даже в случае присоединения

Маньчжурии к Российской империи, важность для России Амурской железной дороги

оставалась бы огромной. Он подчёркивал, что ни в коем случае нельзя прекращать намеченное

ранее строительство железнодорожной линии вдоль Амура. Возможно, из-за этой твёрдой

позиции он уже второй год на должности Туркестанского генерал-губернатора. Сергей

Юрьевич – человек сложный, злопамятный и влияние при дворе имеет большое.

В пользу КВЖД сыграли и результаты японско-китайской войны, после которой началась

дипломатическая война мировых держав за сферы влияния и концессии в империи Цин.

Активно в ней участвовала и Российская империя. В результате этих действий Россия получила

в полное и исключительное арендное пользование на двадцать пять лет Люйшунь и Далянь с

прилегающим водным и территориальным пространством при сохранении и не нарушении

верховных прав империи Цин на данную территорию.

Люйшунь или уже Порт-Артур, как чисто военный порт России и Цин, объявлялся закрытым

для судов всех других держав. Все бухты Даляня или Дальнего, кроме одной, которая

предназначалась только для России и Цин, объявлялись свободными для доступа торговых

судов всех стран. Конвенция также дала право Обществу КВЖД соорудить железнодорожную

ветку от одной из станций КВЖД до Даляня, а в случае необходимости и до иного пункта

между городом Инцзы и рекой Ялуцзян.

На этой территории, полученной Россией по конвенции, была образована Квантунская область, в «столицу» которой город Порт-Артур и направлялся сейчас пароход-крейсер «Херсон», где я

был пассажиром каюты первого класса.

В эту командировку вырвался с трудом. Генерал-лейтенант Сухотин начальник Академии

настоятельно рекомендовал сам, а может быть и с подсказки кое-кого выше, оставить меня при

Генеральном штабе. По его протекции попал в Военно-ученый комитет Генштаба, чтобы

дальше продвигать развитие военной тактики по применению малых разведывательных и

диверсионных групп в тылу противника, вооружённых автоматическим оружием. В общем, как-

то так называлось то, чем я более полугода занимался на новом месте службы.

Всё бы ничего, и служба действительно была интересной, так как в большей степени пропадал в

Ораниенбаумской стрелковой школе, где на базе кавалерийского эскадрона и пулемётных

команд, созданного ещё в девяносто пятом году пулемётного отдела, отрабатывал различные

тактические приёмы. Кроме этого, там же шли постоянные испытания новых модификаций

пулемёта Мадсена. С уже генерал-майором Вильгельмом Мадсеном меня связывают на

настоящий момент очень близкие отношения, которые выросли из коммерческого, конструкторского взаимодействия.

Благодаря моим советам и результатам испытаний в школе, последняя модификация пулемёта

имела охлаждающий кожух, укороченный ребристый ствол и уменьшенные сошки, надульник

для усиления импульса отдачи ствола и ускорения перезарядки, пистолетную рукоять и более

удобную, эргономичную форму приклада. Получился просто замечательный ручной пулемёт

для своего времени, равного которому не было во всём мире. И эти пулемёты уже начал клепать

Ковровский завод, ещё не дождавшись окончательного решения ГАУ о его приёме на

вооружение русской армии. Но такой вердикт был не за горами, а двадцать модифицированных

пулемётов вместе с грудой ящиков с патронами лежали в трюме парохода. Таким вот образом, я

забрал у завода свои годовые выплаты по акциям и привилегиям за некоторые конструкторские

новшества в пулемёте. Правда, потом буду должен написать подробный отчёт в ГАУ о

применении данных пулемётов на практике со всеми подробностями.

Почему же от такой интересной службы я напросился в командировку на Дальний Восток и на

возможную войну, спросите вы? Ответ прост. В Генеральном штабе я был «белой вороной».

Непонятно какого происхождения, увешан наградами, которые многие штаб-офицеры, а то и

генералы не имеют. Такое ярко выраженное отношение неприятия впервые увидел при

поступлении и учёбе в Академии. Наверное, поэтому я и сошёлся с Деникиным, который

восстановился на мой курс и с Корниловым, который учился на год старше. К ним, отношения

были похожими. Один сын офицера, который выслужился из крепостных крестьян. Второй, как

и я, сын казака, а про казашку мать из среднего жуза лучше вообще не вспоминать.

В общем, допекли меня такие взаимоотношения со столичными офицерами генштабистами, вот

и рвался куда-то на периферию. Лавр Корнилов по окончании Академии упылил в Туркестан, пообещав писать. Антон, вообще, отчебучил. По окончании дополнительного курса, он, как и я, был произведён в капитаны и должен был остаться при Генштабе. Однако накануне нашего

выпуска генерал Сухотин по каким-то причинам изменил список выпускников, причисленных к

Генеральному штабу. В результате Антон не попал в их число и накатал жалобу на имя

Государя. Собранная военным министром академическая конференция признала действия

Николая Николаевича незаконными, но дело попытались замять. Деникину предложили забрать

жалобу и написать вместо неё прошение о милости, которую пообещали удовлетворить и

причислить офицера к Генеральному штабу. На это тот ответил: «Я милости не прошу.

Добиваюсь только того, что мне принадлежит по праву». В итоге, жалобу отклонили. Антона к

Генеральному штабу не причислили «за характер», и он отправился служить в свою Вторую

артиллерийскую бригаду в Белу.

А я после окончания академии просился в Бурскую республику, где вот-вот должна была

начаться англо-бурская война. В этом мне было отказано. На Дальний Восток через полгода

выехать разрешили, и то после моей личной просьбы к императору, когда он приехал в

Ораниенбаум на испытания новой модификации пулемёта. Откомандировали в распоряжение

генерал-губернатора Приамурья Гродекова с целью испытаний новых пулемётов на практике.

Николая Ивановича я хорошо знал ещё по своей прошлой службе при генерал-губернаторе

Духовском. Гродеков с девяносто третьего года был замом у Сергея Михайловича. Поэтому

была надежда, что по старой памяти смогу нормально пристроится к какому-нибудь