Андрей Посняков - Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус [сборник litres]

– Вы можете остановиться на каком-нибудь постоялом дворе в Трастевере, – сразу сменила тему Аньез. – Там их много, и недорогих, я расскажу, как добраться.

Трастевере… Павел мечтательно улыбнулся, вспомнив их римский – с Полиной – вояж. Трастевере – «За Тибром», – а по-русски говоря – Заречье. Уютный средневековый квартальчик с узкими улочками и рынком, церковь Святой Марии, напротив – через Тибр и остров Тиберина – театр Марцелла и один славный такой кабачок…

– Ладно, – все же решившись на эксперимент, Ремезов подошел к парочке ближе.

Момент выпал удобный – все подозреваемые собрались кружком, что-то говорили, смеялись, шутили, лишь один Убой службу нес – в отдалении от всех бдительно за округой присматривал. Страж надежный, чего уж там, правда, выглядит страхолюдно, ну, да с лица воду не пить. Да и не нужен он здесь, в эксперименте, и так ясно, чей человек. Что же касается остальных троих воинов…

– Хороший у тебя голосок, милая Аньез, как ручеек, звонкий, – Павел начал издалека, но вполне настойчиво. – А веселых песен ты, случайно, не знаешь?

– Знаю, отчего же нет?

– Так и спела бы, краса! Народ бы порадовала.

– Спеть… – девчонка задумчиво опустила ресницы, пушистые, черные.

Затем решительно тряхнула головой, дернула себя за выбившийся из-под легкой шапки локон, улыбнулась задорно:

– А и спою! Только… что вам спеть-то? О любви?

– О, нет, нет, – замахал руками заболотский боярин. – Нам бы что-нибудь такое… веселое.

– Как скажете… – Аньез прищурилась, щелкнула пальцами, набивая мотив. – Только вы в ладоши хлопайте… вот так…

Повеселевшие парни обрадованно захлопали в ладоши, даже Марко думать забыл о своей ревности.

– Это древняя песня, но веселая… слушайте:

принялась весело напивать Аньез.

Похоже, песня и впрямь оказалась древней, но девушка исполняла ее вовсе не на чистой латыни, а на том языке, что был в ходу в Риме в нынешние смутные времена.

Марко не выдержал, расхохотался первым, за ним упал от смеха в траву Марцелин. А больше вроде бы и некому было смеяться – кто б понимал? Кто? В чьих глазах мерцал тайно сдерживаемый хохот, чьи губы кривила улыбка? Павел внимательно посматривал на своих воинов. Вол? Гм… нет, вряд ли. Осип? А этот явно весел – с чего бы? А уж Кондратий Жердь – так тот вообще повалился в траву рядом с хохочущим братцем исполнительницы. Значит, двое – Кондратий и Осип… Эй, эй – и Вол туда же! Тоже захохотал!

А вот и спросить! Прямо сейчас, без всяких уверток!

– Вы что смеетесь-то? Слова понимаете?

– Нет, господине, не понимаем. Да ведь видно, что песня дюже веселая!

Видно им, надо же. Ремезов хмыкнул в кулак и разочарованно отошел прочь, к Убою, уже подававшему какие-то знаки.

– Люди, господин! Вон там, внизу. Нам навстречу идут.

– Эй! – выхватив кинжал, громко скомандовал Павел. – Живо всем укрыться, приготовиться.

Снизу, из зарослей густых олеандров, показались путники – молодые мужчины, числом около дюжины, одетые, как паломники, с посохами, многие – в накинутых, несмотря на жару, капюшонах. Паломники… Павел присмотрелся внимательней: показалось, будто у одного – да нет, не у одного, у многих – спрятаны под плащами короткие мечи и дубинки. Так и есть, да – вовсе не показалось, однако ж нельзя было б сказать, что паломники (или кто там они были) вели себя подозрительно – отнюдь! Шли себе, как шли, даже напевали какой-то гнусавый псалом, по сторонам не особо таращились, так, в меру. Лишь один свернул к роднику, наполнил баклажку, не заметив скрывавшихся рядом, в магнолиях, людей. Да и не присматривался, честно сказать, лишь, склоняясь, сполоснул лицо – приятное и довольно юное – да бросился бежать, догонять своих сотоварищей, уже скрывавшихся за красной отвесной скалою.

– Отбой! – выждав еще немного, скомандовал Ремезов.

Таившийся рядом Убой согласно тряхнул головою:

– Мыслю, боярин, – эти не по нашу душу явилися.

– Да, пронесло, похоже. Ну что же – в путь!

Тропинка, дотоле широкая, через пару десятков шагов вдруг резко сузилась, зажатая скалами так, что едва протиснуться одному. Марко и Аньез спешились, взяли осликов под уздцы.

– Там, за скалами, уже и долина, – обернувшись, широко улыбнулся Марцелин.

Озабоченное лицо Павла тоже озарилось улыбкой – судя по всему, их долгое путешествие уже подходило к концу. Скоро Рим, а уж там… там начнутся совершенно иные заботы, наверняка куда более трудные. А сейчас, сейчас уже можно было расслабиться, ведь впереди, за во-он теми скалами – долина, уже и до Вечного города – рукой подать.

Идущий впереди Осип Красный Кушак скрылся за скалами… откуда тотчас же послышался его крик.

– Что?! – выхватив из ножен трофейный меч, Ремезов прибавил шагу, чувствуя, как бросились за ним следом Убой, Вол, Кондратий…

Марцелин тоже уже был за скалою, лишь Марко с Аньез чуть замешкались позади… впереди же…

Впереди же дорогу перекрывал отряд воинов!

Павел уперся в них, как только выбежал на расширившуюся тропу, едва ль не сбив с ног застывших в замешательстве парней. Их можно было понять – воинов оказалось слишком много, никак не менее трех десятков: всадники в разноцветных накидках поверх матово отливавших кольчуг и выстроившиеся поперек тропы пехотинцы с копьями и длинными голубыми щитами, на каждом из которых сияла нарисованная золотом чаша.

– Сзади! – обернувшись, выкрикнул подошедший толмач. – Смотрите-ка!

А сзади, из-за скалы показались давешние паломники, только уже с откинутыми капюшонами… с мечами и дубинами в руках.

– Вот это засада, – тихо вымолвил Ремезов. – Полагаю, биться нам не имеет смысла… и думаю – весь этот почет вовсе не для нас.

– Как это – не для нас? А тогда для кого же? – поудобнее перехватив увесистую дубину, Убой нехорошо скривился и сплюнул. – Уж ежели нападут, то…

– Не нападут, – усмехнулся боярин. – Хотя, впрочем, поглядим. А ну-ка, рассредоточьтесь, парни! Осип, Кондратий – сзади, мы с Волом и Убоем – здесь, остальные – посередине.

Не обращая внимания на раненую руку, Марко выхватил кинжал, заслоняя Аньез своим телом, и, дотронувшись до висевшей на его груди ладанки, прошептал:

– Клянусь Святой Девой, мы дорого продадим свои жизни!

– Боюсь, в этом нет необходимости, мой славный рыцарь, – тихо и как будто обреченно отозвалась девушка.

И, кажется, она знала, о чем говорила – пехотинцы вдруг расступились, подчиняясь приказу, и освободили дорогу для рыцаря в ярко-голубом плаще и войлочном подшлемнике, украшенном золотой сеткой. Все тело рыцаря с головы до ног, словно чешуя, покрывала серебристая кольчуга, судя по виду, очень хорошего качества и вовсе не из дешевых, на поясе его висел длинный меч с широким перекрестьем и пылавшей золотом рукоятью, таким же золотом отливали и шпоры. Рыцарь был без щита, – но плащ его и лазоревую попону коня украшали изображения все той же чаши. Понятно – герб, все равно что номер на авто – запросто можно установить владельца.