Андрей Посняков - Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус [сборник litres]

– Нам надо бы поспешить, – усевшись на корточки рядом с раненым, Ремезов перешел на латынь. – Убой прав – кто знает, быть может, разбойники явятся в еще большем количестве? Марко, ты как? Сможешь идти?

– Я? О, конечно же, – юноша широко раскрыл глаза. – Вот, как только милая Аньез закончит…

– Я уже закончила, – искоса взглянув на Павла, девушка легонько провела пальцем по щуплой груди толмача. – Какой ты беленький, Марко! И такой… юный…

– Ты тоже не старая, милая Аньез. Спасибо тебе за все, если б не ты, клянусь Святой Девой, я бы…

– Ну, ладно, ладно, хватит любезничать, – деловито прервал Ремезов. – Пора, мои дорогие, в путь. Аньез, Марцелин, надеюсь, вы теперь с нами, по главной дороге?

– Да, пожалуй, что так, – старший брат девушки согласно кивнул, подбирая с тропинки брошенную кем-то из лиходеев дубину. – Вот, поистине, добрая вещь, думаю, она нам еще пригодится.

– Лучше б не пригодилась, – хмыкнув, Павел оглянулся по сторонам и махнул рукою. – Ну, все, парни – идем.

– На полпути к Риму есть одна деревушка – Резия – там мы и свернем в Монте-Кассино, – негромко сказала Аньез непонятно кому – то ли Ремезову, то ли идущему рядом с нею Марко. Скорее – последнему, ибо парнишка ей явно нравился, тут нечего было и гадать.

Вернувшись на главную дорогу, толмач и Аньез вновь уселись на осликов (Павел вновь галантно уступил девушке своего) и – теперь уже поспешая – направились к перевалу, смутно синеющему километрах в трех впереди. Шли с осторожкою – Ремезов выставил позади караул в лице Убоя и Осипа, сам же, как, в общем-то, и все, пристально посматривал по сторонам.

– Не думаю, чтоб они вновь напали, – тихо заметила Аньез, когда, почти в полной тишине путники прошли уже большую часть пути. – Это мелкая шайка – тут таких много. Наверняка из той же деревни, что и наш бывший проводник. Ищут легкую добычу, а, встретив серьезное сопротивление, убегают, как вот сейчас.

– Да! – обернувшись, согласно тряхнул головой Марцелин. – Таких шаек тут много, они почти не нападают на серьезных людей, тем более на паломников, с которых взять особенно нечего, а вот яростный отпор можно получить вполне.

Ремезов в беседу не вступал, молча слушал да думал. И в самом деле, сбежавшие разбойники показались ему странными – едва запахло опасностью, тут же ретировались. Значит, не так уж и нужна им была добыча – брат и сестра? Грубо говоря – не проканало на халяву, так и ну его к дьяволу! Странно – скажем, в смоленских лесах обычно все лиходеи действовали как-то более целеустремленно и от задуманного отступались редко. Наверное, все же права Аньез насчет мелких шаек, не по зубам оказалась добыча – вот и ушли, убежали. А парни-то, дружинники – молодцы! Ишь, как ринулись в битву, уделали всех – любо-дорого посмотреть!

Павел довольно усмехнулся и тут же прикинул, кто из своих – соглядатай? Хотя, наверное, вопрос надо было ставить по-другому – кто из них обычный порядочный человек, воин? С двоим – Убоем и Марко – пожалуй, все ясно – люди старого князя, а вот что касаемо остальных… Мог Всеволод Мстиславич подослать еще одного… или даже парочку своих человечков, не афишируя их перед Ремезовым? Очень даже мог, даже наверняка так и сделал – умен князь смоленский, хитер, коварен, куда там монголам! Дружка-приятеля Ирчембе-оглана тоже не следует сбрасывать со счетов – должность у него при хане такая, ко всяким пакостям обязывает. Вполне мог и сотник своих людишек отправить, вполне. Иное дело, что кто-то вынужден был в Дубровнике остаться – ждать, другие же… Другие же должны были сами в опасный путь напроситься! По логике – так. Да, но ведь никто особенно-то и не напрашивался, вроде как он, Павел, сам себе спутников выбрал для последнего, так сказать, рывка. Ну, Марко, Убой – понятно – их он не мог не взять, все же князем рекомендованы, а остальные? Если хорошенько припомнить кое-что о каждом. Начать, скажем, с Кондратия Жерди. Парень выносливый, ловкий – да, оружьем владеет, к тому ж – в общении приятен. Может, специально приятен? Чтоб именно его-то боярин и выбрал, да с собой в последний поход взял! Очень может быть, что так… а, быть может, и не так вовсе. Подозрения Кондратий покуда никакого не вызывал… так никто и не мог вызвать подозрений – с чего бы? Главная их задача сейчас – смотреть в оба да мотать на ус, чего еще-то? Вот и смотрят, мотают.

Осип Красный Кушак… А вот этот, похоже, сам напросился! Как-то, в Дубровнике или даже раньше, завел разговор про кушаки, пояса… мол, прикупить бы в Риме, покрасовался бы. Так себе разговор был, пустой, ни о чем вроде… Вроде бы ни о чем, однако вот связка – «Осип – Рим» у Ремезова в мозгу засела накрепко. Потому Осипа и взял… будто и сам выбрал, а будто бы – и не сам.

Тьфу ты! Задумавшись, Павел едва не споткнулся и раздраженно сплюнул. Вот уж впрямь додумался – технологии психического программирования в Средние века… да еще и таких полуграмотных парней, как… Кстати, вдруг они не такие уж и полуграмотные, эти «верные» воины? Если с другой стороны посмотреть – по какому принципу их – своих соглядатаев – князь или тот же Ирчембе-оглан – выбирали? Как бы сам-то, он, боярин Павел, Петров сын, Ремезов, выбрал? Ну да, надежны должны быть, сильны, выносливы, и чтоб воины добрые, и не дурни. Все так. Однако умелых воинов да не дураков – полно. Какие-то еще должны бы качества быть. Скажем, язык – латынь хотя бы! Ну да, ведь без этого-то весьма затруднительно в Риме шпионить. Ну, Марко Грач – понятно, не о нем сейчас речь. Остальные – Кондратий, Осип и уж тем более Вол – никакими языками, окромя русского и, может быть, половецкого да еще польского, не владеют. Не владеют ли? А вдруг кто-то что-то все-таки понимает? Как проверить? Гм… да вот прямо сейчас – по-простому, время-то есть. Как раз вот на перевале, или сразу после, устроить привал – ведь пора бы уже… Там и…

Перевал миновали к полудню – здесь, в горах, зной вовсе не чувствовался, а вот в низине-то даже сейчас, в конце сентября, было еще жарко. Жарко – на русский манер, градусов двадцать семь – двадцать восемь, для италийцев же – очень даже комфортно, самая жара стоит у них с мая по сентябрь, вот тогда уж действительно жарко – плюс тридцать пять – сорок.

Спустившись еще ниже, путешественники узрели слева от дороги довольно живописную полянку, зеленую, покрытую бьющим в глаза разноцветьем в обрамлении каштанов и пиний. Рядом журчал родник, бежала по каменному желобку водица, вкусная и на удивленье прохладная, так, что ломило зубы.

Ах, как ворковали Марко и Аньез! Они даже уединились, почти, этак расположились на травке в отдалении ото всех, правда, наглый Кондратий Жердь, собака, нарушил идиллию. Да еще Марцелин подошел, сказал что-то. И Осип, а за ним – и Вол – туда же! Ишь как манила молодых мужиков красивая юная девушка, словно магнитом притягивала. Марко, кстати, морщился… и явно не от боли.