Андрей Посняков - Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус [сборник litres]

Выслушав сию тираду. Ремезов повел плечом:

– Ну, уж это вряд ли. Хотя… Кондратий, Осип – сбегайте-ка, присмотрите, как там? Ежели что – доложите.

– Господин, – умоляюще сложил руки Марко. – А можно и мне с ними? Святой Девой, Христом-Богом прошу.

И столько было в его просьбе желания, столько надежды, что Павел махнул рукой:

– Ладно, давай и ты. Только, смотрите, быстро!

– Зараз, господине, все сладим, – вытаскивая из-под хламиды пращу, уверил Кондратий Жердь. – А девка и впрямь – сладка. Такую бы…

Толмач заскрипел зубами, бросив на парня убийственный взгляд, которого Жердь вовсе и не заметил. А вот Убой – хмыкнул.

– Ишь ты, паря-то наш. Сверкает глазищами!

– Ничего, дело молодое, – улыбнувшись, Ремезов подогнал осла.

Оставшиеся пилигримы прошагали-проехали, наверное, уже с полпути до приметной кривой сосенки, когда позади, у повертки, вдруг послышались крики. Размахивая на бегу руками, кричал Кондратий Жердь. Переглянувшись с Волом и Убоем, Павел повернул осла… а потом и спешился – бегом-то куда быстрее.

– Разбойники! – отдышавшись, доложил Жердь. – Лиходеи. И с ним – наш проводничок. Напали, девку имают, толмач наш младой на выручку поспешил – никого не послушав. Теперь и его там прибьют.

– Та-ак… – нахмурился Ремезов. – Что ж – толмача выручать надо. Эх, зря я его пустил! Много там лиходеев?

– Да с полдюжины будет.

– Как и нас. Что ж мужики, выручим парня! Заодно и добрым людям поможем.

– Знамо, поможем, – с неожиданной радостью махнул своей дубиной Убой. – У лиходеев-то и серебришка с лихвою быть может! А что полдюжины их… так и другие рядом могут.

– И что? – бросил на бегу Ремезов.

– Я к тому, господине, что надо побыстрей все сладить. И, главное – тихо.

Марцелин лежал на краю тропинки, как мог, отбиваясь посохом от наседавших врагов – трех молодцов самого разбойного вида. По левой щеке юноши текла кровь, однако он все же попытался вскочить – но тут же был сбит с ног хорошим ударом дубины.

Трое других лиходеев окружили Аньез, но девушка явно не собиралась сдаваться, с узким кинжалом в руке отбивая все попытки врагов, в чем ей активно помогал и Марко, почему-то вооруженный суковатой палкой… ах, ну да – кинжал-то он отдал девчонке. Разбойники холодного оружия почти не имели – Ремезов заметил короткие мечи лишь у двух, да и некогда было особо разглядывать – так вовремя явившиеся на помощь воины с ходу вступили в бой.

Ввухх!!! Ухнув, Убой покрутил над головою дубиной, и, примерившись, нанес страшный удар, опрокинув сразу двоих лиходеев. Повезло: пропасть виднелась чуть дальше, в полсотне шагов, схватка же проходила на неширокой полянке в расщелине меж пологими отрогами гор, густо поросшими магнолиями и олеандром.

Завидев нападавших, лиходеи быстро опомнились, один из них – с широкой, на длинной ручке, секирою, едва не снес голову подбежавшему Осипу – хорошо, тот вовремя успел подставить посох… тут же перерубленный пополам. Рядом что-то звякнуло, заскрежетало – короткий разбойничий меч встретился с широким кинжалом Кондратия Жерди, на помощь парню поспешил как раз подоспевший Вол, с ходу ударив лиходея острым концом посоха. Ударил и, размахнувшись, завращал посох над головою, примериваясь – куда бить.

Смуглое лицо разбойника исказила гримаса боли страха, еще более усилившаяся при взгляде на увесистую дубину Убоя, которой бывший волхв едва не проломил незадачливому татю голову. Помогли другие, те двое, что все же опомнились после ударов кудесника. Вскочив на ноги, взялись за ножи – длинные и кривые. Да что там нож против дубины и посоха, коим парни Ремезова управлялись умело, действовали словно копьями. Вот уже один лиходей, выпустив выбитый нож, подался в бега, за ним последовал и второй…

Павел же взял на себя тех, кто окружил Аньез и Марко. Ударил с ходу, особенно не примериваясь и уповая лишь на свое искусство – отточенное, надо сказать, уже до такой степени, что и думать было не надобно – да и некогда думать в бою – только бить. Один из злодеев успел ранить толмача в плечо, юноша стиснул зубы, перекинув палку в левую руку, и Ремезов, отразив удар, ринулся на помощь парню.

Кинжал против меча – пусть и короткого – не очень-то катит, но тем не менее яростный натиск сделал свое дело, тем более и Марко подмогнул своей палкой – едва разбойник занес клинок для удара, юноша изо всех сил треснул ему по руке, да так, что злодей выронил меч… тут же подобранный Павлом.

– Держи! – Ремезов кинул толмачу кинжал и, вращая над головою мечом, зловеще прищурился.

Лишившийся своего орудия тать осклабился и стал медленно пятиться назад, не сводя взгляда от пылающих недюжинным гневом глаз молодого боярина, в коих, верно, видел уже свою смерть. Пятился… пятился… и вдруг, совершив невероятный кульбит, прыгнул с переворотом в кусты, словно акробат в цирке, и тут же исчез в зарослях. Туда же, придерживая раненую руку, побежал и другой…

И проводник Элиа – он тоже был здесь, только не принимал участия в схватке, предпочитая следить за ней из кустов. Но вот теперь, когда пришло время ретироваться, сей коварный парень оказался явно в своей тарелке – побежал так, что засверкали пятки, за ним со всей возможной поспешностью бросились и остальные разбойники, вмиг скрывшись из глаз.

Бегущих никто не преследовал – не знали местность, да и Ремезов вовсе не собирался зря никого убивать. Пока так и вышло – на редкость удачно, из своих, кроме раненного в правое плечо Марко, никто особо не пострадал, лиходеи тоже, можно сказать, отделались легким испугом и, хотя тут и там на листьях кустарников виднелись свежие капли крови, тем не менее на земле никто не валялся, все обошлось на редкость удачно. Удачно, если только…

– Как бы они не явились с подмогой.

Убой совсем по-волчьи втянул широкими, поросшими густым черным волосом ноздрями воздух и настороженно прислушался. Пожалуй, кругом все было тихо, если не считать возмущенного щебетанья растревоженных птиц.

– Благодарю вас, любезнейшие господа, – утерев рукавом кровь, Марцелин церемонно поклонился Павлу, в коем давно уже угадал главного. – Не знаю, что мы с сестрою и делали бы без вас!

– Да, да, – повернувшись, благодарно улыбнулась Аньез.

Ловкие руки девушки уже бинтовали раненое плечо Марко, голый по пояс, тот терпел боль с такой блаженной улыбкой, что Ремезов даже расхохотался:

– Гляжу, тебе так нравится быть раненым, парень!

– Еще бы – с таким-то ухаживаньем! – тут же поддержал шутку лохматый ловелас Кондратий Жердь. – Ой, у меня тоже что-то ребро болит… Не посмотришь ли и мою рану, о, прелестная дева?

Говорили по-русски, и Аньез с Марцелином, конечно, ничего не понимали, но все же кое о чем догадывались.